Вторая Академия
Шрифт:
Ченнис установил на пульте координатные точки. Свет погас. В красноватых отблесках огоньков, горевших на панели пульта, лицо Ченниса выглядело довольно-таки зловеще. Притчер уселся в кресло пилота, вытянув длинные ноги. Его лица в полумраке кабины видно не было.
Медленно, одна за другой, на экране стали появляться светящиеся точки. Постепенно они становились все ярче. На экране возник участок населенных звездных скоплений центра Галактики.
– Это, – объяснил Ченнис, – зимнее ночное небо, видимое с Трентора. Это, кстати, на мой взгляд, важнейшая деталь, до сих пор не учитывавшаяся в ваших поисках. Всякая разумная ориентация должна принимать за точку отсчета Трентор. Трентор был столицей Галактической Империи.
– Что вы мне пытаетесь доказать?
Ледяной голос Притчера показывал, что он всеми силами старается противостоять горячему энтузиазму собеседника.
– «Линза» докажет все за меня. Видите ту темную туманность?
Тень от его руки упала на экран. Указательный палец остановился на крошечном темном пятнышке, казавшемся дырочкой в расшитой звездами ткани.
– В астрографии она называется туманностью Пелло. Смотрите внимательно. Сейчас я увеличу изображение.
Притчер, затаив дыхание, смотрел, как на его глазах растет изображение на экране. Это напоминало картину, возникшую бы на иллюминаторе кругового обзора, если представить, что корабль несется на сумасшедшей скорости по переполненной звездами Галактике, но при этом и не думает входить в подпространство. Звезды летели на них как бы из общего центра, расходились в стороны и исчезали за краем экрана. Какие-то точки раздваивались, превращались в сферы. Туманные пятнышки делились на мириады точек. И все время сохранялась полная иллюзия движения.
Ченнис комментировал:
– Как видите, мы движемся по прямой от Трентора к туманности Пелло – как бы продолжая линию взгляда, направленного туда с Трентора. Вероятно, небольшая погрешность тут есть, если учитывать гравитационное отклонение света, которое я математически не рассчитывал, но, уверен, оно невелико.
Тьма заполняла экран. Скорость увеличения изображения падала, и звезды со всех четырех краев экрана посылали последний прощальный свет. Туманность росла на глазах. Ее обрамляли сверкающие скопления звезд, внезапный резкий свет которых говорил о том, что они просто раньше были скрыты за бесчисленными темными фрагментами атомов натрия и кальция, заполнявшими кубические парсеки пространства.
Тень от руки Ченниса снова легла на экран.
– Населявшие этот участок пространства вот это местечко называли Пасть. Это очень важно, потому что только с Трентора оно действительно выглядит похожим на пасть.
То, на что он показывал, представляло собой просвет в теле туманности, очерченный в форме извилистой, усмехающейся пасти в профиль, подчеркнутый ярким, величественным сиянием звезд, наполнявших его.
– Следуйте взглядом вдоль Пасти. Видите – дальше она сужается, переходит как бы в «пищевод», что ли, – вот в эту тоненькую ниточку света.
Изображение на экране вновь увеличилось и продолжало увеличиваться до тех пор, пока темная туманность, окружавшая Пасть, не заняла весь экран, – только тонкая световая ниточка тянулась по ней, и указательный палец Ченниса безмолвно следовал к тому месту, где она обрывалась, – к точке, где мерцала одна-единственная, последняя звезда. Здесь его палец остановился. Дальше была только темнота, мрачная, мертвенная темнота.
– Конец звезд, – просто сказал молодой человек. – Ткань туманности в этом месте тонка – свет одной-единственной звезды проникает сквозь нее, посылая лучи в одном-единственном направлении – к Трентору.
– Вы хотите сказать, что… – начал генерал и замолчал, пораженный собственной догадкой.
– Да не хочу сказать, а так вот прямо и говорю: Конец звезд – Конзвездия.
Вспыхнул свет. Звезды на экране померкли. В три шага Притчер оказался рядом с Ченнисом.
– Как вы до этого додумались?
Ченнис откинулся на спинку кресла. На лице его играла самодовольная улыбка.
– Совершенно случайно! Конечно, мне было бы приятнее сообщить вам, что это – плод напряженного умственного труда, но на самом деле вышло все абсолютно случайно. Однако как бы то ни было, все сходится. Судя по нашим справочникам, Конзвездия является олигархией. Она правит двадцатью семью обитаемыми планетами. В научном отношении – полный ноль. И самое главное – это мир, который придерживается строжайшего нейтралитета в местной политике этого региона и не проводит никакой экспансии. Думаю, стоит взглянуть на них поближе.
– А Мулу вы об этом сообщили?
– Нет. И не собираюсь. Мы уже в космосе и вот-вот совершим первый прыжок.
Притчер, не веря собственным ушам, бросился к пульту видового иллюминатора. Когда он отладил изображение, глаза его встретились с холодной пустотой пространства. Он, не отрываясь, смотрел перед собой несколько мгновений, потом обернулся. Рука его автоматически легла на тяжелый, удобный, привычный приклад бластера.
– По чьему приказу?
– По моему приказу, генерал, – как ни в чем не бывало ответил Ченнис, впервые обратившись к спутнику, упомянув его звание. – Пока мы с вами тут беседовали, вы, вероятно, увлеклись и не почувствовали ускорения, поскольку в этот момент я как раз увеличил изображение на экране «Линзы», и вы, конечно же, приняли это за иллюзию, кажущееся передвижение меж звезд.
– Ну и чего вы добиваетесь? К чему был тогда весь этот треп насчет Конзвездии?
– Никакого трепа. Все совершенно серьезно. Именно туда мы и отправляемся. Мы стартовали сегодня, потому что до старта оставалось целых три дня. Генерал, вы не верите во Вторую Академию, а я верю. Вы просто, не веря ни во что, слепо выполняете приказы Мула. Я же чувствую серьезную опасность. У Второй Академии было пять лет на приготовления. Насколько они подготовились, я не знаю, но что, если у них были агенты в Калгане? Если бы я разгуливал там, нося в мозгу догадку о том, где находится Вторая Академия, они запросто могли бы это обнаружить. Тогда моя жизнь повисла бы на волоске, а я, признаться, ею очень дорожу. Вероятность такого стечения обстоятельств, возможно, мизерна, но я все-таки предпочел не рисковать. Поэтому в итоге о Конзвездии не знает никто, кроме вас, а вы узнали об этом тогда, когда мы были уже в космосе.
Ченнис иронично улыбнулся, всем своим видом показывая, что ему приятно чувствовать себя хозяином положения.
Рука Притчера сползла с приклада бластера. На какое-то мгновение его охватило чувство неловкости. Почему же он ничего не сделал? Что ему мешало? Что сдерживало его? Ведь было время, когда он был мятежным, непокорным капитаном в коммерческой Империи, созданной Первой Академией. Тогда-то уж точно скорее он, чем Ченнис, предпринял бы такую смелую, дерзкую акцию. Неужели Мул прав? Неужели его разум настолько подчинен, что утратил всякую инициативу? Отчаяние все сильнее охватывало его, наваливалась страшная, непривычная усталость. Справившись с собой, он сказал:
– Отлично сработано. Тем не менее попрошу вас на будущее консультироваться со мной при принятии подобных решений.
Не успел он произнести последнее слово, как замигала сигнальная лампочка.
– Это из двигательного отсека, – небрежно сообщил Ченнис. – У них была объявлена пятиминутная готовность, и я попросил их дать мне знать, если что-то будет не в порядке. Останетесь здесь – держать оборону?
Притчер кивнул. «Мне скоро пятьдесят», – с горечью признался он сам себе. На экране обзора мерцали редкие звезды. В тумане виднелся край Галактики.