Вторая мировая война (Том 5-6)
Шрифт:
В эти январские дни командующий американскими военно-воздушными силами в Англии генерал Экер попросил, чтобы я принял его. Я пригласил его к завтраку. Мы обсуждали американский план дневных бомбардировок Германии бронированными «летающими крепостями». Я лично скептически относился к этому методу. Я выразил сожаление по поводу того, что столько усилий тратилось на дневные бомбардировки, и по-прежнему считал, что, если бы американцы сосредоточили свои силы на ночных бомбардировках, на Германию было бы сброшено гораздо больше бомб и мы постепенно добились бы полной точности попадания с помощью научных методов, как мы это сделали позднее. Я сказал об этом Экеру, которому была известна моя точка зрения и которого она очень беспокоила. Он с величайшей серьезностью изложил доводы в пользу дневных бомбардировок «летающими крепостями».
В ответ я напомнил ему, что уже начался 1943 год. Американцы участвуют в войне более года. В течение всего этого времени они усиливают свои военно-воздушные силы в Англии, но до сих пор еще не
Приняв во внимание, как много Соединенные Штаты поставили на карту в этом мероприятии, и учитывая все их переживания на этот счет, я решил поддержать Экера и его план, полностью изменил свою позицию и снял возражения против дневных бомбардировок «летающими крепостями». Он был очень обрадован, ибо боялся, что его собственное правительство уже в значительной мере утратило веру в метод дневных бомбардировок. Конечно, ужасно, что в течение последних шести месяцев 1942 года эти огромные усилия и средства не привели абсолютно ни к чему и что ни одна бомба не была сброшена на Германию. В Восточной Англии находилось, наверное, 20 тысяч человек и 500 машин, и, по-видимому, все это до сих пор не дало никаких результатов. Однако, когда я отказался от своей прежней позиции и перестал отстаивать непреклонную точку зрения, атмосфера разрядилась и американские планы перестали подвергаться критике в Англии. Американцы дали ход своим планам, и вскоре начали сказываться результаты. Тем не менее я по-прежнему считаю, что, если бы в самом начале они вложили средства на ночные бомбардировки, мы достигли бы кульминационного пункта гораздо скорее.
Затем был поднят вопрос о де Голле. Я теперь очень хотел, чтобы он приехал, и президент в общем соглашался с этой точкой зрения. Я просил президента также послать ему пригласительную телеграмму. Генерал был очень заносчив и несколько раз отказывался. Тогда я поручил Идену возможно энергичнее воздействовать на него и даже заявить, что, если он не приедет, мы будем настаивать на замене его как главы Французского комитета национального освобождения в Лондоне кем-либо другим.
Премьер-министр – министру иностранных дел
18 января 1943 года
Если Вы считаете нужным, то передайте де Голлю следующее послание от меня:
«Я уполномочен заявить, что приглашение прибыть сюда исходит от президента Соединенных Штатов Америки, так же как от меня. Я еще не сообщил о Вашем отказе генералу Жиро, который прибыл в сопровождении всего лишь двух штабных офицеров и ожидает здесь. Последствия этого отказа, если Вы будете на нем настаивать, будут, по-моему, неблагоприятны для Вас и для Вашего движения. Во-первых, мы намереваемся наметить меры в отношении Северной Африки, по поводу которых мы были бы рады проконсультироваться с Вами, но которые в противном случае будут приняты в Ваше отсутствие.
Эти меры, когда они будут закончены, будут опираться на поддержку Великобритании и Соединенных Штатов. Тот факт, что Вы отказались явиться на предложенное совещание, будет, по-моему, почти повсеместно осужден общественным мнением и послужит исчерпывающим ответом на всякие жалобы. Конечно, не может быть и речи о том, чтобы Вас пригласили посетить Соединенные Штаты в ближайшем будущем, если Вы отклоните сейчас предложение президента. Моя попытка преодолеть затруднения, существовавшие между Вашим движением и Соединенными Штатами, определенно потерпит неудачу. Я, конечно, не смогу возобновить усилий в этом направлении, пока Вы будете оставаться руководителем упомянутого выше движения.
Позицию правительства Его Величества в отношении Вашего движения, пока Вы остаетесь во главе его, также придется пересмотреть. Если Вы сознательно отвергнете эту исключительную возможность, мы постараемся добиться как можно лучших результатов без Вас. Дверь все еще открыта».
Я здесь все эти дни воюю в интересах де Голля и принимаю все меры к полюбовному примирению между различными группировками французов. Если он отвергнет возможность, которая ему сейчас предоставляется, я буду считать, что его замена как главы движения Свободной Франции является необходимым условием дальнейшей поддержки этого движения правительством Его Величества. Я надеюсь, что Вы сообщите ему об этом настолько подробно, насколько сочтете нужным. В его же собственных интересах Вы должны подтолкнуть его посильнее.
Наконец 22 января де Голль прибыл. Он был отвезен на свою виллу, которая находилась рядом с виллой Жиро. Он не пожелал явиться к Жиро, и потребовалось несколько часов, чтобы уговорить его встретиться с Жиро. У меня была весьма холодная беседа с де Голлем, во время которой я дал понять, что если он будет по-прежнему служить препятствием, то мы, не колеблясь, окончательно порвем с ним. Он был весьма официален и, выйдя величавой поступью из виллы, прошел по садику с высоко поднятой головой. В конце концов его удалось уговорить побеседовать с Жиро. Беседа продолжалась два или три часа и, должно быть, явилась чрезвычайно приятной для них обоих. Во второй половине дня он нанес визит президенту, и, к моему облегчению, встреча прошла неожиданно гладко. Президента привлек «одухотворенный взгляд» де Голля; но почти ничего нельзя было сделать, чтобы побудить их достигнуть согласия.
На страницах этой книги приводятся различные резкие заявления по поводу генерала де Голля, вызванные событиями момента, и я, конечно, сталкивался с непрерывными трудностями и имел с ним много резких споров. Однако решающим в наших отношениях был один момент. Я не мог считать, что он представляет полоненную и повергнутую Францию или Францию, которая имела право сама свободно решать свою судьбу. Я знал, что он не является другом Англии. Но я всегда признавал в нем дух и идею, которые на всем протяжении истории будут сопутствовать понятию «Франция». Я понимал его заносчивое поведение и восхищался им, хотя оно меня возмущало. Таков он был – эмигрант, покинувший свою страну, где над ним тяготел смертный приговор, человек, целиком зависевший от доброй воли английского правительства, а теперь также и Соединенных Штатов. Немцы завоевали его страну. Он не имел прочной опоры нигде. Тем не менее он игнорировал всех. Всегда, даже когда он вел себя наихудшим образом, казалось, что он олицетворяет Францию – великую нацию с ее гордостью, авторитетом и честолюбием.
Я представил новый доклад военному кабинету.
Премьер-министр – заместителю премьер-министра и военному кабинету
20 января 1943 года
1. Адмирал Q (президент) и я созвали сегодня во второй половине дня пленарное совещание, на котором объединенный англо-американский штаб доложил о ходе дел. Это было весьма успешное совещание. После пятидневных переговоров и очевидных разногласий объединенный штаб теперь, по-моему, в основном единодушен в отношении ведения войны в 1943 году. Была достигнута договоренность относительно того, что безопасность морских коммуникаций должна быть в первую очередь обеспечена нашими совместными усилиями, и вновь подтвержден принцип, что мы должны сосредоточиться сперва на нанесении поражения Германии. Полная подготовка к занятию Сицилии должна начаться немедленно, с тем чтобы как можно раньше осуществить эти операции. В Англии операция «Болеро» должна развиваться настолько быстро, насколько это позволяют наши обязательства, с тем чтобы операция «Следжхэммер» в той или иной форме была проведена в этом году или же чтобы мы могли вступить на континент всеми имеющимися силами, если появятся определенные признаки краха Германии. На Тихом океане будут продолжаться операции по захвату Рабаула и очищению Новой Гвинеи, для того чтобы сохранить инициативу и сковать Японию. Адмирал Q добавил, что было бы весьма желательно, если бы это было возможно, добиться определенного обязательства – если нужно, секретного – со стороны России, что она присоединится к борьбе против Японии, когда Германия будет выведена из войны.
Мы намереваемся составить заявление об итогах конференции для передачи его в печать в надлежащее время. Я буду рад узнать, каково мнение военного кабинета о включении в это заявление декларации о твердом намерении Соединенных Штатов и Британской империи беспощадно продолжать войну до тех пор, пока мы не добьемся «безоговорочной капитуляции» Германии и Японии. Отсутствие упоминания об Италии должно поощрить прорыв на этом участке. Президент одобрил эту идею, и она послужит стимулом для наших друзей во всех странах…
7. Необходимо будет также по окончании конференции подготовить заявление для передачи его премьер-министру Сталину. Наша идея заключается в том, что в этом заявлении должны быть изложены наши общие намерения, но не должны содержаться никакие обещания.
Хотя применение термина «безоговорочная капитуляция» в свое время широко приветствовалось, в дальнейшем оно было расценено различными авторитетами как одна из серьезнейших ошибок англо-американской военной политики. Уместно будет остановиться на этом. Говорят, что это затянуло борьбу и сделало восстановление в дальнейшем более трудным. Я не считаю, что это так.
30 июня 1943 года в Гилд-Холле [139] я воспользовался предоставленным мне словом и заявил:
139
Зал совета Лондонского графства. – Прим. pед.
«Мы, Объединенные Нации, требуем от нацистской, фашистской и японской тирании безоговорочной капитуляции. Под этим мы подразумеваем, что их воля к сопротивлению должна быть полностью сломлена и что они должны целиком отдать себя на нашу милость и правосудие. Это означает также, что мы должны принять все дальновидные меры, необходимые для того, чтобы не допустить повторения их заговоров и свирепых агрессий, которые могут снова потрясти, разрушить и омрачить мир. Это не означает и никогда не может означать, что мы запятнаем свое победоносное оружие бесчеловечностью или просто жаждой мщения или что мы не собираемся создать такой порядок, при котором все ответвления человеческой семьи смогут надеяться на “жизнь, свободу и стремление к счастью”, как это прекрасно сказано в американской Декларации независимости».