Вторая мировая война (Том 5-6)
Шрифт:
«Это ошибка. Если результат будет удовлетворительным, народ скажет, что плебисцит был подтасован. Если результат будет плохим, положение правительства окажется невыносимым, а если он не даст определенных результатов, тогда он вообще бесполезен».
Но Шушниг принял твердое решение. 9 марта он официально объявил, что в следующее воскресенье, 13 марта, по всей Австрии состоится плебисцит.
Вначале никаких событий не произошло. У Зейсс-Инкварта эта идея, казалось, не встретила возражений. Однако 11 марта в 5 часов 30 минут Шушнигу позвонили по телефону из полицейского управления в Вене и сообщили:
«Час назад германская граница в Зальцбурге была закрыта. Германские таможенные работники отозваны. Железнодорожная связь прервана».
Следующее донесение австрийский канцлер получил от своего генерального консула в Мюнхене. В нем говорилось, что германский армейский корпус в
В то же утро, несколько позднее, Зейсс-Инкварт явился к Шушнигу и сообщил, что Геринг только что заявил ему по телефону, что плебисцит должен быть отменен и что решение необходимо принять в течение часа. Если за это время никакого ответа не последует, Геринг будет считать, что Зейсс-Инкварта не допускают к телефону, и примет соответствующие меры. Узнав от ответственных официальных лиц, что полиция и армия не вполне надежны, Шушниг информировал Зейсс-Инкварта, что плебисцит будет отложен. Спустя четверть часа последний вернулся с ответом от Геринга, второпях написанным на листке, вырванном из блокнота:
«Положение можно спасти только в том случае, если канцлер немедленно подаст в отставку и если через два часа Зейсс-Инкварт будет назначен канцлером. Если в течение этого времени ничего не будет сделано, начнется вторжение германских войск в Австрию» [15] .
Шушниг отправился к президенту Микласу и вручил ему прошение об отставке. Пока он находился в кабинете президента, ему подали расшифрованное послание итальянского правительства, которое сообщало, что оно не может дать никакого совета. Старый президент проявил упрямство: «Итак, в решающий час я остался один». Он упорно отказывался назначить канцлером нациста. Он твердо решил вынудить немцев пойти на позорные и насильственные действия. Но к этому они были хорошо подготовлены.
15
Feiling Keith. Life of Neville Chamberlain. P. 347–348.
На следующий день, 11 марта, Гитлер отдал германским вооруженным силам приказ оккупировать Австрию. Операция «Отто», так долго обсуждавшаяся и так тщательно подготавливавшаяся, началась.
Триумфальное вступление в Вену было мечтой австрийского ефрейтора. В ночь на субботу 12 марта нацистская партия в столице намеревалась устроить факельное шествие в честь героя-победителя. Но никто не явился. Поэтому трех ошеломленных баварцев из интендантской службы, приехавших поездом, чтобы подготовить квартиры для постоя вторгающихся войск, с триумфом пронесли на руках по улицам города. О причине срыва этого плана стало известно не скоро. Германская военная машина тяжело прогромыхала через границу и застряла у Линца. Несмотря на превосходную погоду и хорошие условия, большая часть танков вышла из строя. Обнаружились дефекты тяжелой моторизованной артиллерии, и дорога от Линца до Вены оказалась забитой остановившимися тяжелыми машинами. Ответственность за затор, показавший, что на данном этапе своего восстановления германская армия еще не находится в полной готовности, была возложена на командующего 4-й группой армий фаворита Гитлера генерала фон Рейхенау.
Проезжая на машине через Линц, Гитлер увидел этот затор и пришел в бешенство. Легкие танки были выведены из колонны и в беспорядке вошли в Вену рано утром в воскресенье. Бронемашины и тяжелые моторизованные артиллерийские орудия были погружены на железнодорожные платформы и только благодаря этому успели к церемонии. Хорошо известны снимки, на которых показан Гитлер, едущий по улицам Вены среди ликующих или испуганных толп народа. Но этот момент мистической славы был омрачен элементом беспокойства. Фюрер был разъярен явными недостатками своей военной машины. Он обрушился на своих генералов, но и те не остались в долгу. Они напомнили ему о его нежелании прислушаться к Фричу и принять к сведению его предупреждение о том, что Германия не в состоянии пойти на риск большого конфликта. Но видимость была соблюдена. Состоялись официальные торжества и парады. В воскресенье, после того как германские войска и австрийские нацисты вступили во владение Веной, Гитлер провозгласил ликвидацию Австрийской Республики и присоединение ее территории к германскому рейху.
В тот момент Риббентроп собирался покинуть Лондон и занять пост министра иностранных дел Германии. Чемберлен дал в его честь прощальный завтрак на Даунинг-стрит, 10. Мы с женой приняли приглашение премьер-министра и поехали на завтрак. За столом было человек шестнадцать. Моя жена сидела возле сэра Александра Кадогана, на одном из концов стола. Примерно в середине завтрака курьер из министерства иностранных дел вручил ему пакет. Он вскрыл его и погрузился в чтение. Затем он встал, обошел вокруг стола, подошел к премьер-министру и передал ему полученную записку, и хотя, судя по поведению Кадогана, ничего особенного не произошло, я невольно обратил внимание на то, что премьер-министр глубоко задумался. Кадоган вернулся с бумагой к своему месту. Позднее мне сообщили содержание этой записки. В ней говорилось, что Гитлер вторгся в Австрию и что германские механизированные части быстро продвигаются к Вене. Завтрак продолжался своим чередом, однако вскоре госпожа Чемберлен, получив какой-то сигнал от своего супруга, поднялась и пригласила: «Пойдемте все в гостиную пить кофе». Мы направились туда, но мне и, быть может, кое-кому из других гостей было ясно, что супруги Чемберлен стремились поскорее закончить прием. Какое-то беспокойство охватило присутствовавших. Все стояли, готовясь проститься с почетными гостями.
Но Риббентроп и его жена, казалось, ничего не заметили. Напротив, они задержались почти на полчаса, занимая хозяина и хозяйку оживленной беседой. В один из этих моментов я подошел к госпоже Риббентроп и, прощаясь с ней, сказал:
«Надеюсь, что Англия и Германия сохранят свои дружественные отношения».
«Смотрите только не нарушайте их сами», – кокетливо ответила она.
Я уверен, что оба они отлично понимали, что именно произошло, но считали ловким ходом подольше удерживать премьер-министра от его деловых обязанностей и телефона. Наконец Чемберлен обратился к послу:
«Я должен извиниться, но я обязан заняться сейчас срочными делами», – и без дальнейших церемоний он вышел из гостиной.
Риббентропы все еще задерживались, но большинство из нас под разными предлогами отправились по домам. Надо полагать, и они наконец откланялись. Это был последний раз, когда я видел Риббентропа – вплоть до того момента, когда его повесили.
Надругательство над Австрией и покорение прекрасной Вены со всей ее славой, культурой и ее вкладом в историю Европы явились для меня большим ударом. На другой день после этих событий, 14 марта, я сказал в палате общин:
«Трудно преувеличить серьезность событий, произошедших 12 марта. Европа столкнулась с программой агрессии, хорошо спланированной и рассчитанной. Эта программа осуществляется этап за этапом, и не только для нас, но и для других стран выбор один – либо подчиниться, подобно Австрии, либо принять действенные меры, пока еще есть время отвратить опасность, а если отвратить ее нельзя, то справиться с ней. Сколько имеющихся сейчас ресурсов придется нам израсходовать для обеспечения нашей безопасности и для поддержания мира, если мы пассивно будем ожидать развития событий? Сколько друзей отвернется от нас, сколько потенциальных союзников один за другим окажутся втянутыми в этот ужасный водоворот? Сколько раз будет удаваться блеф, пока наконец непрерывно собираемые под прикрытием этого блефа силы действительно будут накоплены?.. В каком положении мы окажемся, например, через два года, когда германская армия будет, конечно, значительно больше французской и когда все малые страны сбегут из Женевы, чтобы выразить свое уважение все растущей мощи нацистской системы и договориться с нацистами на лучших для них условиях?»
И далее:
«Вена – центр коммуникаций всех стран, входивших в состав старой Австро-Венгерской империи, и стран, расположенных на юго-востоке Европы. Дунай на большом протяжении теперь в руках немцев. Овладев Веной, нацистская Германия получила возможность установить военный и экономический контроль над всеми коммуникациями Юго-Восточной Европы – шоссейными, речными и железнодорожными.
В настоящий момент Чехословакия изолирована как в экономическом, так и в военном отношении. Выход для ее торговли через Гамбург, предусмотренный мирным договором, конечно, может быть в любой момент закрыт. Ее железнодорожные и речные пути, идущие на юг и дальше на юго-восток, могут быть отрезаны в любой момент. Ее торговля может быть обложена непосильными для нее сборами. Это страна, которая некогда была крупнейшим промышленным районом старой Австро-Венгерской империи. Теперь она отрезана или может быть отрезана немедленно, если в результате происходящего сейчас обсуждения не будут приняты меры к охране коммуникаций Чехословакии. Она в мгновение ока может быть отрезана от своих источников сырья в Югославии и от естественных рынков, созданных ею там. Экономическая жизнь этого небольшого государства может очень сильно пострадать в результате такого акта насилия, который был осуществлен в прошлую пятницу ночью».