Вторая мировая война. Ад на земле
Шрифт:
Многие другие народы понесли большие утраты, хотя все статистические данные следует считать предположительными, а не точными, потому что о них продолжают спорить: 769 000 граждан Румынии, многие из них евреи; до 400 000 корейцев; 97 000 финнов при общем населении 4 млн человек; 415 000 греков из семимиллионного населения; по крайней мере 1,2 млн югославов при населении 15,4 млн человек; более 343 000 в Чехии, из них 277 000 евреев; 45 300 канадцев; 41 200 австралийцев; 11 900 новозеландцев при населении 1,6 млн – самые большие потери в процентном отношении среди западных союзников. Примечательный аспект данной статистики – тот факт, что самое тяжелое бремя легло на народы, претерпевшие оккупацию или земли которых превратились в поля сражений. Каждый четвертый из 20 млн павших военных погиб в немецком или японском плену, большинство из них русские или поляки.
Воевавшие оказались в лучшем положении, нежели мирное население:
Большинство немцев считали, что их лежащие в руинах города, разрушенные заводы и миллионы погибших были достаточной расплатой за преступления нацизма. Молодые испытывали смесь изумления и гнева по поводу того, что старшие, которым они доверяли, довели их до такого положения. «Я не был уверен, что мне следует чувствовать, – написал в 1945 г. подросток Хельмут Лотт. – Некий мир – мир, в котором я вырос и в который верил, – был разрушен»27. Многие немцы помогали бывшим нацистам влиться в послевоенное общество и избежать наказания. «Никто не верит приличному немцу в наши дни, – с горечью писала в 1947 г. жена бывшего офицера СС Хильдегард Трутц, – но что бы ни сказали эти грязные евреи, все принимают как истину в последней инстанции»28. Популярным прибежищем для непримиримых и самых гнусных военных преступников стала Южная Америка, некоторым из них во время исхода из Европы помогала католическая церковь.
Только мизерная часть виновных в военных преступлениях предстала перед судом: отчасти так вышло из-за того, что у победителей не было вкуса к широкомасштабным казням, которых пришлось бы произвести несколько сотен тысяч, если бы неукоснительная справедливость восторжествовала по отношению к каждому убийце из стран оси. В западных зонах оккупации состоялось более 1000 казней. Было казнено около 920 японцев, более 300 из них было осуждено голландцами за преступления в Ост-Индии. Союзники решили относиться к Австрии как к жертве, а не как к партнеру в немецкой войне, поэтому там не была проведена серьезная денацификация. Бывший офицер вермахта Курт Вальдхайм оказался одним из многих австрийцев – пособников в военных преступлениях, конкретно в убийствах британских пленных на Балканах. Полностью отдавая себе в этом отчет, его соотечественники все же избрали его своим президентом.
Многие из осужденных немецких массовых убийц отсидели в тюрьмах всего несколько лет или вообще избежали наказания, уплатив штраф в практически ничего не стоящих 50 рейхсмарок. Немцы и японцы не совсем ошибались, когда говорили о международных военных трибуналах 1945-1946 гг. как о «судах победителей». Некоторые британцы и американцы и многие русские были виновны в нарушениях международного права, в том числе в убийствах пленных, однако мало кто из них предстал хотя бы перед военно-полевым судом. Быть на стороне победителей оказалось достаточно, чтобы получить амнистию; союзнические военные преступления редко даже признавали. Например, британский капитан подводной лодки Гэмп Майерс, который в 1941 г. шокировал даже кое-кого из собственной команды, настаивая, чтобы по немецким солдатам, трепыхающимся в Средиземном море после того, как их шлюпки утонули, открыли пулеметный огонь, был награжден крестом «Виктория» и, в конце концов, стал адмиралом. Не были наказаны американские, канадские и британские военные, регулярно расстреливавшие снайперов и пленных из Waffen SS на поле боя, обычно в качестве воздаяния за предполагаемые подобные действия с их стороны. Нюрнбергский и Токийский процессы олицетворяли не справедливость, а частичную справедливость.
С 1945 г. как в Европе, так и в Азии конфронтация с Советским Союзом породила новые стратегические императивы, которые рассматривались как достаточное основание для того, чтобы привлечь тысячи немецких и японских военных преступников для работы в американских, британских и советских разведывательных организациях и научно-исследовательских учреждениях. С замечательным цинизмом американцы амнистировали командующего японского отряда 731 по разработке бактериологического оружия, генерала-лейтенанта Сиро Исии, в обмен на его секреты. Изучив информацию, американские ученые в Кэмп-Детрике объявили ее бесполезной. Но личным решением Верховного главнокомандующего генерала Дугласа Макартура
Кто виноват в катастрофе, обрушившейся на Японию? Младший офицер Кисао Эбисава пожимает плечами: «Высшие военные чины – начальство». Но потом добавляет: «Хотя на самом деле следует включить и весь народ, потому что его настроение тащило нас в войну очень долго. Какая-то жуткая неизбежность была в том, как мы погружались в трясину все глубже и глубже»29. После 1945 г. японцы отреклись от своих милитаристов и даже от воевавших солдат с таким жаром, который очень огорчил их ветеранов, многие из которых ни в чем не раскаивались. В 1956 г. полковник Хаттори Такусиро, бывший военный секретарь одного из японских министров военных лет, гордо написал: «Японская армия не знала равных в своей потрясающей бойцовской силе, и это не имеет никакого отношения к тому, что Япония потерпела поражение»30. Японцы приняли послевоенные Соединенные Штаты с великим энтузиазмом, который растопил сердца большинства американцев, служивших в оккупационной армии. Японские завоевательные кампании, обращение японцев с покоренным населением, в том числе с китайцами, стали запретными для обсуждения темами в политике, общественной жизни и даже в школьном образовании. В послевоенном сознании японцев преобладали Хиросима и Нагасаки; император Хирохито сохранил свой трон, несмотря на то что привел страну к войне, что сделало признание коллективной вины менее естественным и для его подданных.
В 2007 г. выживший во время огненного смерча в Токио японский писатель Кадзутоси Хандо сказал: «После войны вся вина была возложена исключительно на японскую армию и флот. Это казалось справедливым, потому что вооруженные силы всегда обманывали гражданское население насчет происходящего. Мирная Япония не чувствовала коллективной вины – именно этого и хотели американские победители и оккупанты. Равным образом, именно американцы настаивали, чтобы в школах не преподавали современную японскую историю. В результате сегодня очень мало людей младше пятидесяти что-нибудь знают о японском вторжении в Китай или колонизации Маньчжурии». В начале ХХI в. Хандо читал лекции по истории периода Сева в женском колледже. «Я попросил пятьдесят студенток перечислить страны, которые не воевали с Японией в новейшее время. Одиннадцать назвали США».
«Честно говоря, обсуждать произошедшее во время Второй мировой войны важно, – добавляет он, – из-за того, что сегодня между Китаем и Японией такие плохие отношения. Но начать такую дискуссию – большая проблема, потому что так мало молодых японцев знают хоть какие-то факты. Есть много людей, которые не поддерживают воинствующих националистов и в то же время считают унизительным терпеть бесконечную критику со стороны Китая и Кореи. Им не нравится, что эти страны суют нос в то, что им кажется исключительно японскими внутренними делами. Большинство из нас думает, что мы извинились за войну: один из наших бывших премьер-министров довольно приниженно принес извинения. Лично я думаю, что мы извинились достаточно»31. Это спорное мнение, и некоторые британцы и американцы вовсе не согласятся с Хандо. Даже совсем недавно, в 2007 г., глава японских ВВС был вынужден подать в отставку после того, как опубликовал труд, в котором отстаивал человеколюбивый характер деятельности Японии в Китае между 1937 и 1945 гг.
Среди стран, на которые особенно заметно повлиял исход конфликта, оказалась Палестина. В течение более двух десятилетий британского мандата ее будущее постоянно горячо обсуждалось. Капитан Дэвид Хопкинсон был одним из сотен тысяч британских солдат, которые прошли через Святую землю во время военной службы и задумались о ее судьбе. У Хопкинсона имелся личный интерес, поскольку его жена была наполовину еврейкой. В 1942 г. он написал ей из Хайфы о своем неприятии сионизма, которое было основано на убеждении, что «евреи наиболее ценны в тех странах, где они давно обосновались. Я не менее других впечатлен техническими и культурными достижениями евреев в Палестине, но, когда резко националистически настроенное меньшинство пытается выкроить для себя независимое государство на территории, на которую претендуют и другие, это кажется несоответствующим высоким идеалам мира и человечности, исповедуемым цивилизованными европейцами»32.