Вторая мировая война. (Часть III, тома 5-6)
Шрифт:
1 мая Александер сообщил мне, что, по его расчету, войска 8-й армии достигнут Триеста в ближайшие 24 часа. Эти войска получили приказ занять Триест, якорную стоянку в Поле и линии коммуникаций между Италией и Австрией. При установлении связи с регулярными югославскими войсками предлагалось проявить большую осторожность во избежание вооруженных столкновений.
В тот же день Александер послал Тито телеграмму, уведомляя последнего о своих планах. «Они, — указывал он, — аналогичны планам, которые мы обсуждали в Белграде… Я полагаю, что любые ваши силы, которые могут оказаться в районе моих операций, поступят под мое командование, как это вы предложили во время наших недавних бесед в Белграде, и что сейчас вы издадите приказ по этому поводу».
Мне он сообщил:
Фельдмаршал Александер —
"Регулярные войска Тито сражаются сейчас в Триесте и уже заняли основную часть Истрии. Я совершенно уверен, что он не отведет своих войск, получив приказ об этом, если только русские не дадут ему указания сделать это.
Если объединенный англо-американский штаб прикажет мне занять всю Венецию-Джулию, в случае необходимости — силой, мы наверняка будем вынуждены сражаться с югославской армией, которая будет опираться по меньшей мере на моральную поддержку русских. Мне кажется, что нам, пока мы не пошли на это, было бы также целесообразно подумать о настроении наших собственных войск в этом вопросе. Они горячо восхищаются партизанской армией Тито и очень сочувствуют ей в ее борьбе за свободу. Поэтому мы должны весьма тщательно взвесить, прежде чем предложить войскам отвернуться от общего врага для того, чтобы сразиться с союзником. Конечно, я не возьму на себя смелость судить о реакции нашего собственного народа, который вы так хорошо знаете".
Войска Тито действительно вошли в Триест 30 апреля в надежде не только занять город и окружающий район, но также добиться капитуляции германского гарнизона в составе семи тысяч человек со всем их снаряжением. Только во второй половине следующего дня югославские войска установили связь с авангардом новозеландской 2-й дивизии западнее Монфальконе. 2 мая генерал Фрейберг и его новозеландские войска вступили в Триест, приняли капитуляцию германского гарнизона и заняли район порта.
5 мая Александер телеграфировал:
Фельдмаршал Александер — премьер-министру 5 мая 1945 года
"Позиции Тито… сейчас гораздо более сильны с военной точки зрения, чем он предвидел в бытность мою в Белграде, и он желает воспользоваться этим. В то время он надеялся вступить в Триест после того, как я окончательно уйду оттуда. Сейчас он хочет обосноваться там, а мне разрешить лишь право пользования.
Мы должны учитывать, что после нашей встречи он побывал в Москве. Я полагаю, что он будет придерживаться нашего первоначального соглашения, если его можно будет уверить в том, что, когда Триест мне больше не понадобится в качестве базы для моих сил в Австрии, ему будет дозволено включить его в состав своей «Новой Югославии».
Последняя фраза телеграммы Александера потребовала, чтобы я полностью разъяснил нашу политическую точку зрения.
Премьер-министр — фельдмаршалу Александеру 6 мая 1945 года
«Мне нравится вся ваша переписка с Тито. Я очень рад, что вы вошли в Триест, Горицию и Монфальконе вовремя, с тем чтобы просунуть ногу в дверь. Тито, поддерживаемый Россией, будет усиленно напирать, но не думаю, чтобы они посмели атаковать вас в вашем нынешнем положении. Если вы не сумеете добиться удовлетворительного рабочего соглашения с Тито, то в этот спор должны будут вмешаться правительства. Не может быть и речи о том, чтобы вы заключили с ним какое-либо соглашение о включении Истрии или какой-либо части довоенной Италии в его „Новую Югославию“. Судьба этой части мира оставляется для решения за столом мирной конференции, и вы, безусловно, должны поставить его об этом в известность» [123] .
123
Курсив мой. — Прим. авт.
Неделей позже, 12 мая, после великих событий, которые произошли на Западном фронте, от президента Трумэна прибыла весьма приятная и решительная телеграмма. Президент считал, что, если Тито добьется успеха, он, вероятно, потребует некоторых районов Южной Австрии, Венгрии и Греции. Хотя на карту, возможно, поставлены устойчивость Италии и ее отношения с
Трумэн предложил проинформировать Сталина о наших планах в соответствии с Ялтинским соглашением и в заключение заявил следующее: «Если мы будем держаться твердо в этом вопросе, так же как мы делаем это в вопросе о Польше, мы сможем надеяться избежать множества других аналогичных посягательств».
Нет нужды говорить, какое облегчение почувствовал я, получив от моего нового коллеги столь драгоценную поддержку.
Тем временем ситуация вокруг Триеста обострялась. Сначала Александер удовлетворился бы согласием Тито поставить под командование союзников югославские строевые и нестроевые части, по крайней мере в тех районах, где мы вели операции, хотя, конечно, мы предпочли бы, чтобы они совсем ушли. Но югославские посты и часовые ограничивали наши передвижения. Их поведение как в Австрии, так и в Венеции-Джулии производило плохое впечатление на союзные войска как американские, так и английские. Наши солдаты были вынуждены наблюдать, не имея права вмешиваться, за действиями, оскорблявшими их чувства справедливости, и они считали, что потакают дурному делу. «В результате, — телеграфировал Александер, — неприязнь к Югославии сейчас заметна и усиливается. Теперь можно быть уверенным в том, что любое решение, на основе которого мы разделили бы какой-либо район с югославскими войсками или партизанами либо позволили функционировать там югославской администрации, оказалось бы неосуществимым».
19 мая я ответил президенту:
Премьер-министр — президенту Трумэну 19 мая 1945 года
«Надеюсь, Вы не будете возражать, если я со всем уважением укажу Вам на необходимость еще раз вернуться к словам „война с югославами“ и „нападут на нас“. Я не предвижу войны с югославами, и, если исключить возможность возникновения войны, я не считаю, что послов следует отозвать. Именно в критические моменты послы должны быть на месте. Ответ Тито прибыл. Он полностью отрицательный. Ясно, что мы не можем оставить дела в таком положении, и сейчас необходимо предпринять немедленные действия. В противном случае создастся впечатление, что мы только запугивали, и в результате сами станем жертвами запугивания».
21 мая Трумэн сообщил о своем согласии с тем, что мы не можем оставить дело в том положении, в каком оно находится. Мы должны отвергнуть ответ Тито и немедленно усилить свои войска, дабы югославы не питали никаких сомнений относительно наших намерений. Он предлагал, чтобы Эйзенхауэр и Александер произвели демонстрацию силы на суше и в воздухе и чтобы время для этой демонстрации совпало с моментом отклонения нами требований Тито. Президент считал, что серьезная демонстрация может образумить Тито, но сомневался в том, что в случае возникновения военных действий к ним можно будет отнестись как к пограничным инцидентам.
Начальник штаба Александера генерал Морган в конце концов договорился с югославами о демаркационной линии вокруг Триеста.
Прошел еще месяц все нараставших трений с Советами и с Тито, и только тогда сам Сталин обратился ко мне по поводу югославской проблемы.
Маршал Сталин — премьер-министру 21 июня 1945 года
"Несмотря на то что Югославское Правительство приняло предложение Американского и Британского правительств относительно района Истрии —Триеста, переговоры в Триесте, как видно, зашли в тупик. Это объясняется главным образом тем, что представители Союзного Командования на Средиземном море не хотят считаться даже с минимальными пожеланиями югославов, которым принадлежит заслуга освобождения от немецких захватчиков этой территории, где к тому, же преобладает югославское население. Такое положение нельзя считать удовлетворительным с точки зрения союзников.