Вторая Нина
Шрифт:
— Сию минуту оставь меня! — топала я ногами, бешено сверкая глазами и в то же время чутко прислушиваясь к тому, что делалось за воротами.
Я слышала, как остановилась коляска, и знакомый, дорогой голос Люды спросил:
— Можно видеть княгиню?
Старый Николай ответил:
— Нельзя, госпожа. Княгиня никого не принимает со дня смерти ее покойной сестры.
— Ну, а барышню, княжну Джаваху, можно видеть? — в голосе Люды уже слышалось некоторое нетерпение.
— И барышни видеть нельзя. Нездорова барышня! — отвечал так же невозмутимо старый грузин.
— Как же, только сейчас я
— Ну, да! Ну, да, я здорова! Я здесь! Люда! Люда! — выкрикивала я, дрожа от нетерпения и гнева, но тут же огромная рука закрыла мне рот, мешая говорить.
Подняв меня другой рукой легко, как перышко, Мариам прижала меня к своей могучей груди и потащила в дом, негромко мыча что-то над моим ухом.
Я точно обезумела. Я брыкалась, стараясь вырваться из рук великанши, отталкивала ее от себя, кусала руку, закрывавшую рот, и все-таки ничего не могла поделать. Враг был сильнее меня.
Не помню хорошенько, что было потом, сколько времени длилась эта неравная борьба, — только в столовой замка, пред грозными очами моей бабушки, я очнулась.
— Что это значит, Нина? — гневно спросила княгиня, обращая ко мне нестерпимо горящий взгляд.
— Нет, это я должна спросить, что все это значит? — воскликнула я, вне себя от бешенства. — Как смеете вы притеснять меня? Как смеете не пускать ко мне мою названную сестру Люду, которая привезла мои вещи и приехала повидаться со мной?
— Замолчи сию минуту, ничтожная девчонка, сию минуту замолчи! — загремел грозный окрик княгини, — окрик, от которого, казалось, дрогнули самые стены старого замка. — Или ты не знаешь моего решения? Приняв тебя под свою опеку, я являюсь единственным ответственным лицом в деле воспитания. Я не допущу ни контроля посторонних лиц в этом деле, ни вмешательства прежних твоих воспитателей. Ты больше не должна их видеть. И эту Людмилу… как ее?.. Ты принадлежишь мне, твой отец поручил тебя моему надзору. Простись со всем твоим прошлым раз и навсегда. В этом мое желание, я приказываю тебе это!
— Никогда! — возразила я пылко, — слышите ли вы? Никогда! Никогда я не соглашусь — не видеться с Людой, с Андро, со всеми, кого я люблю и уважаю. Слышите ли, княгиня, никогда я не перестану любить их, что бы вы мне ни говорили! Никогда не перестану искать встречи с ними и, если вы помешаете мне в этом, я найду возможность убежать из замка и убегу… Да, убегу, убегу! — Говоря все это прерывающимся от волнения голосом, я топала ногами, отчаянно жестикулировала, предоставляя бабушке блестящую возможность — лицезреть дикую, необузданную лезгинскую девочку, которая, как никто другой, нуждалась в воспитании…
Странное дело: чем больше волновалась и кипятилась я, тем все спокойнее и спокойнее становилась бабушка. Наконец, когда я остановилась, чтобы перевести дух, она положила руку мне на плечо и произнесла сурово:
— Довольно юродствовать. Опомнись. Дело непоправимо, и твоей гостьи я не пущу в замок. Приди в себя и примирись с неизбежным. Садись-ка за мемуары и займись ими хорошенько. Работа поможет тебе выкинуть всякую блажь из головы.
А, мемуары? Опять мемуары? Так хорошо же! Так вот же!
И прежде, чем бабушка могла догадаться, что я намерена сделать, и удержать
— Мемуары! Вот они, ваши мемуары! Вот, как я буду заниматься ими, если вы не разрешите мне повидать Люду!..
Бабушка помертвела лицом, схватилась за голову, крикнула что-то… Потом быстро-быстро принялась жестикулировать, как бы обращаясь к Мариам. Немая, казалось, с глубоким вниманием слушала госпожу. Когда же бабушка кончила свое безмолвное объяснение, Мариам оказалась возле меня и, прежде чем я могла опомниться, протестовать и защищаться, снова, как малого ребенка, подхватила меня на руки и потащила вон из комнаты.
Отчаявшись, я не пыталась хотя бы осмотреться, чтобы понять, куда она несет меня, и опомнилась, когда очутилась на площадке башни, той самой башни, откуда увидела подъезжавшую Люду.
«Уж не намерена ли она сбросить меня вниз с уступа в бездну? От безумной всего можно ожидать!» — ужаснулась я.
Подобные опасения рассеялись тотчас же.
Великанша втащила меня в большую круглую комнату с огромным окном и опустила на широкую постель, застланную ветхим, но дорогим одеялом с княжеским гербом посередине, с грудой подушек и малиновым балдахином под княжеской короной, окружавшим со всех сторон это огромное ложе. Потом она приблизила ко мне бледное, как мел, лицо с широко раскрытыми незрячими глазами и, погрозив огромным пальцем с нечистым ногтем, удалилась, плотно прикрыв за собой дверь. Щелкнула задвижка, повернулся ключ в ржавом замке, и я осталась одна, еще более одинокая и несчастная, чем когда-либо.
Глава четырнадцатая
УЗНИЦА. БЕЛОЕ ВИДЕНИЕ. ДРУГ
В большой круглой комнате с пышной постелью под балдахином никакой другой мебели, необходимой для жилья, не было, и это наводило на грустные мысли. Очевидно, эту комнату бабушка выбрала для моего ареста.
Ареста!.. Не было сомнения, что я находилась под арестом, и это несказанно угнетало меня. Теперь я поняла окончательно и бесповоротно, что мне не вырваться на свободу. Сколько меня продержат здесь? Разве весь этот замок — не тюрьма, где мне суждено коротать годы до своего совершеннолетия — вдали от вольной жизни, в разлуке с близкими людьми? И разве они обе, тиранка-бабушка и ее безумная служанка, — не мои тюремщики? О Господи! Какие тяжелые испытания уготовила мне судьба!
Окончательно расстроенная этими размышлениями, я подошла к окну, распахнула его и почти по пояс высунулась наружу…
О, радость! Я увидела знакомую коляску, только сейчас лошади мчали ее от замка — по направлению к Тифлису.
— Люда! Люда! — закричала я, напрягая голос. — Люда, вернись! Возьми меня отсюда! Я не могу больше, я задыхаюсь!
Увы! Одинокая пассажирка не оборачивалась. Взгляд на дорогу из башни, сверху, создавал обманчивое впечатление, будто коляска совсем близко, а на самом деле, Люда уже не могла услышать моего крика. Я закричала еще громче, еще отчаяннее. Но и это оказалось лишь тщетным, бесполезным усилием. Коляска миновала поворот и скрылась за темным утесом-великаном.