Вторая радуга
Шрифт:
— Помогать ты им не хочешь, понятно, — произнёс Леонид. — Может, стоит сослаться на опасность? Они же в своём лесу практически неуязвимы…
Но сточеры ослабели гораздо в большей степени, чем ребята себе это представляли. Прошли времена, когда избранные жрецы, объединившись в большие группы и переплетясь нашейными щупиками, открывали миры ветви расщепа и вытаскивали оттуда людей. Многие из похищенных погибали или сходили с ума, будучи не в силах перенести столь резкую смену обстановки. Сточеры сменили тактику — они вытаскивали теперь только тех, кто по религиозным мотивам жаждал покинуть родной мир или вступить в контакт с силами иных миров. Эти адаптировались на Камете лучше, из них получались слуги, но и среди таких временами появлялись вожди,
Множились людские поселения, но ещё быстрее росли человеческие кладбища. Сточеры освоили новое умение — теперь они вытаскивали человека и немедленно возвращали, оставляя себе его здешнее тело. В это тело вселялось сознание одного из жрецов-сточеров. Теперь у слуг появились вожди, ничем от них физически не отличающиеся, и понимающие людей в гораздо большей степени.
— Сознание и тело связаны, — продолжала дочь шамана, — в человеческом теле сознание сточера очеловечивалось. Такая трансформация считалось для сточера высшим почётом. Сточеролюди владели человеческим языком и умениями, сохраняя знания сточеров. Их хоронили среди людей, которые даже не подозревали об их двойной природе. Это был расцвет цивилизации Камета. Были построены порты, города, дороги. Ритуальное место стало и храмом и космодромом одновременно: каждый из освящённых прондагов в священном рисунке обозначал один из известных сточерам миров. С помощью этого рисунка, одновременно и карты и часов, сточеры могли выдёргивать новых людей. Происходило это в определённые промежутки времени, зависящие от расположения звёзд — готовый к использованию прондаг начинал светиться. После использования его освящали в человеческой крови заново. Прондаги центрального круга освящали кровью сточеров: я первая из людей, давшая им свою кровь. Мне было дано на то разрешение. Сточеры считают меня теперь соплеменницей, и мне ничего не грозит в их лесу.
— Не слабо закручено, — засмеялся Константинов. — Лихая замануха. Но отчего ты для них крови не пожалела, раз они тебе не нравятся?
Ольга сделала знак помолчать и напряжённо к чему-то прислушалась. Ермолай тихо посоветовал припасть к земле и слушать стук копыт. На его удивление, подруга кивнула и быстро спустилась вниз. Леонид напряжённо прислушивался и качал головой — ничего не слышно. Но Ольгин авторитет в лесу был непререкаем, так что они молча дожидались её возвращения.
— До полуночи остался час, — сообщила Аникутина, как ни в чём ни бывало. — Всадников поблизости нет. А кровью я поделилась оттого, что это единственная возможность сохранить наш контакт со сточерами. Им ведь свободные и любопытные люди совсем не нужны, вас они не примут и вступать в контакт не станут. Ниже обрыва мы можем делать всё, что хотим. Впрочем, экстрасенсорику они отныне станут блокировать. А в своём лесу любого не-сточера постараются убить. Кроме меня.
Только Харламов понял, что дочь шамана сказала лишь то, что сочла нужным, умолчав о более важных вещах. Но ведь и он, перестав на Камете её чувствовать, испугался именно этого, а не возможной агрессии сточеров. И он тоже не признался в этом никому…
Когда они спустились вниз и разбудили Вику с Галкой — готовить пищу и Игоря для сторожевой службы, супруга отвела Ермолая в сторону и на ухо тихо спросила:
— Ты сам вызвал Сашку из расщепа, или тебе действительно сточеры помогли?
— Думаю, сам, — столь же тихо ответил тот.
Ночью было холодно, не спасали даже многочисленные волчьи шкуры, обнаруженные в одном из сундуков. Едва рассвело, костёр старательно погасили и сели завтракать. Обеда и ужина не предполагалось. Каши из круп каждому досталось в охотку. Ни мяса, ни хлеба не было, но это никого не смутило. Утренняя разведка старательно обследовала ручей на пару километров вверх и вниз, до его впадения в извилистую речку с крутыми берегами. Кругом простирался раннеосенний лес, желтизна тронула немногие листья. Оля набрала грибов и ягод к следующей трапезе.
Игорь уверял, что флора двадцать третьего мира абсолютно совпадает с земной. Следы кабанов в лесу указывали, что населённые места от башни далековато. Но на всякий случай воинские упражнения отменили после того, как Аникутина сообщила, что щелчки тетивы луков хорошо слышны с ручья. К полудню зять предложил сходить на разведку в западном направлении. Харламов взял лук и меч, Кутков ограничился коротким копьём.
— Замучишься с ним по лесу продираться, — предупредил его командир, но тот небрежно махнул рукой в ответ.
Когда они отошли метров на сто, Лёня вообще оставил копьё в лесу, объяснив, что понадобиться оно может только возле башни. И таскать его по лесу на самом деле и трудно и бессмысленно. А на обратном пути он его подберёт.
— В нашем ночном разговоре, Ерёма, меня зацепило одно обстоятельство, которое всем кажется само собой разумеющимся. Помнишь, при возвращении с Камета наши тамошние тела мгновенно исчезали? Мы воспринимали это явление как нечто, для переходов между мирами естественное. Одно тело, натуральное, лежит без сознания в "холодильнике", а второе, временное, сопровождает в погружении в общем мире путешествующее сознание. Это временное тело появляется из ничего и исчезает без следа. Но есть ведь закон сохранения материи и энергии, никто не утверждает, что он перестаёт действовать в какой бы то ни было точке вселенной. Из энергии можно создать материю, да, но все известные нам способы сопровождаются рассеянием энергии. Чтобы создать шестьдесят килограмм материи за одно мгновение, хочешь не хочешь, придётся попутно рассеять столько энергии, что сгорит всё на сотню километров вокруг.
— Может, где-то в неизвестном нам месте именно это и происходит? — предположил Харламов.
— Ничего не выйдет. Где материя возникает, там и энергия рассеивается. А если бы имело место обычное перемещение между мирами, то перемещалось бы и наше базовое тело. Но, боюсь, что и в этом случае рассеяние энергии было бы таким, что это самое тело попросту бы испарилось. Так что с законами физики наши погружения можно согласовать только при одном-единственном предположении: тело либо там, либо здесь нематериально. А лучше всего, чтобы оно было нематериально и там, и здесь. Информационная матрица в чистом виде. Мы же перебрасываем компьютерные программы из одной машины в другую, и даже заставляем их работать в разных операционных системах.
— Значит, сейчас мы с тобой просто матрицы в некоем киберпространстве? Оттого ты и копьё оставил, что матрицу мечом не запугаешь?
— Информацию очень даже можно и стереть, и исказить, так что для нас с тобой это предположение, возможно, совершенно ничего не меняет. К тому же мир вокруг нас вполне может быть и материальным. И даже наши тела могут быть материальными, заимствованными у кого-то на время. Для нас они совпадают с базовым образом, так наши программы нам их преподносят. Предположение, ничуть не более оригинальное, чем возможности твоих сточеров управлять погодой и нашим прямым чувствованием…
Сточеры, ясное дело, были ермолаевыми настолько же, насколько и лёнькиными, да и вообще в рамках этой идеи вполне можно было допустить, что сточеров и в природе-то не было, но сама эта идея что-то такое в душе командира зацепила. Понятно, что считать себя то ли компьютерной программой, то ли иной информационной матрицей — это просто непредставимое, невыносимое для обычного человека дело, всё нутро восстанет против, это он, как психолог, понимал отлично, но когда иного объяснения фактам не находится, приходится соглашаться с самым невероятным объяснением. Кажется, такой принцип исповедовал некогда Шерлок Холмс. Холмс, кстати, сам был наглядным образцом продуктивности идеи Куткова. Физически он не существовал — но насколько больше мы знаем о нём, чем о большинстве его реальных современников! С информационной точки зрения он был куда реальнее миллионов англичан конца девятнадцатого века.