Вторая семья
Шрифт:
Антон с сумкой в руках, видимо, совсем не ожидавший того, что откроет именно Вадим, замер на пороге. Сын - сделал то же самое. Он смотрел на отца и в его взгляде читалась такая растерянность, что мое сердце сжалось.
– Вы совсем, что ли?
– процедил Антон, входя в квартиру и отодвигая сына.
– Какого хрена ты поменяла замки?!
– Ты здесь больше не живешь!
– отчеканила я, складывая дрожащие руки на груди.
– Да ты что? Пока здесь есть мои вещи, я имею право приходить сюда, когда пожелаю!
– Значит, забирай
Взгляд Антона метнулся к Вадиму. Муж прищурился и, повернувшись ко мне, зло усмехнулся.
– Понятно. Будешь науськивать сына против отца. Черта с два я тебе это позволю, - процедил он.
Вихрем промчавшись в нашу с ним спальню, он начал бросать оставшиеся вещи в сумку, а я прислонилась к стене, потому что силы меня оставили.
– Мам… ты можешь мне рассказать, что вообще происходит?
– тихо выдавил из себя Вадим, и я вдруг увидела в нем не двенадцатилетнего подростка, а маленького мальчика, которым он все еще был.
Столько отчаяния, ужаса и растерянности слышалось в его голосе, что из глаз моих брызнули слезы. Зажмурившись, я замотала головой. Звуки, доносящиеся из спальни, стали еще громче.
Господи, хоть бы скорее муж собрал свои пожитки и ушел! Желательно навсегда.
– С тобой мы позже поговорим, - раздался голос Антона, когда он вышел из спальни. Муж обращался к Вадиму.
– И знай - далеко не все, что она говорит, правда.
Местоимение «она» резануло слух. Антон говорил обо мне так, словно я была пустым местом.
Я не выдержала - подлетела к мужу и принялась колотить его и выпихивать из квартиры.
– Пошел к чертям! Пошел к своей Ане!
– орала я, нимало не думая о том, что меня слышит как минимум сын, как максимум - несколько десятков соседей.
– Иди к своей дряни!
– Заткнись! Заткнись, слышишь?
Антон схватил меня за плечи и с силой тряханул. Моя голова дернулась, и я вновь ощутила себя марионеткой. Всего на мгновение, когда наши взгляды встретились, мне почудилось, что я вижу в глазах мужа ту же боль, которую чувствую и я сама. Но очень быстро этот морок исчез.
– Я еще вернусь, - процедил он с угрозой, а потом развернулся и вышел, наконец, прочь.
12
На следующее утро сын вошел в кухню чернее тучи. Посмотрев на его осунувшееся лицо с тенями под глазами, я невольно вздрогнула. Сомнений не было - Вадик плакал. Но я прекрасно знала, что он никогда в этом не признается. Хотелось надеяться, что сын хотя бы спал этой ночью. Самое страшное - это если наши дрязги с Антоном будут отражаться на его успеваемости в школе и на занятиях хоккеем.
– Что будешь?
– спросила я Вадима, кивая на плиту.
– Я кашу сварила. Еще есть омлет и сосиски…
– Вот только не надо этого, ладно?!
– неожиданно сорвался он.
– Не надо меня закармливать! Это не изменит того, что вы с папой разводитесь!
– Не изменит, - спокойно согласилась
– Так что ты хочешь?
– Я хочу, чтобы у меня была нормальная семья! Как раньше!
Вадим вскочил со стула, на который едва успел опуститься и, вероятно, намеревался выбежать из кухни. Вот только я не собиралась пускать это все на самотек.
– Садись за стол, - сказала тоном, которым пользовалась очень редко. Тоном, который давал понять - перечить бесполезно.
– Зачем?
– тут же набычился Вадим.
– Разговаривать будем. Ведь так поступают взрослые люди? А ты уже взрослый.
Кинув на меня взгляд исподлобья, Вадим все же присел обратно. Опустился буквально на самый краешек стула, словно готовился сбежать в любой момент.
– Как раньше уже не будет, - произнесла я, как могла, твердо.
– Тебе придется с этим смириться. Также, как и мне. А капризы никому из нас не помогут.
Вадим опустил глаза, словно почувствовав себя виноватым. После небольшой паузы спросил:
– Вы теперь постоянно будете ссориться? Будете делить… имущество?
Я едва не рассмеялась вслух - со всей горечью и болью, что разъедала, как кислота, изнутри, и вырывалась наружу пенящейся яростью. А было ли нам вообще что делить? Квартирой владела я. А чем владел Антон? Кроме своей Анечки, конечно. Я знала, что он ездил на хорошей машине, но мне говорил, что она - служебная. Было ли это правдой? И не станет ли почти бывший муж пытаться увильнуть от алиментов? Я с какой-то отрешенностью подумала - наверняка станет. Иначе на какие деньги он будет возить своих принцесс по дорогущим курортам? Или он настолько продался, что эти поездки оплачивал Лемешев? Этакие премиальные за хорошую работу жиголо в постели его дочери!
Господи, и когда только я успела стать настолько циничной?
– По закону твой папа должен помогать мне тебя содержать, - ответила я Вадиму, старательно подбирая слова.
– Я должна быть уверена, что он не станет уклоняться от этой обязанности.
– Папа не такой!
– тут же отреагировал сын со странной горячностью.
– Не такой?
– переспросила я.
Вместо ответа Вадим сорвался с места и убежал. С такой скоростью, что я с некоторой иронией подумала - если он также быстро будет передвигаться по льду, то его ждет большое будущее.
Я уже собиралась было пойти за ним, решив, что у сына снова срыв, но тут Вадим вернулся в кухню сам. В руках он нес старую деревянную шкатулку, оставшуюся еще от бабушки. Я знала, что сын там хранит свои «сокровища» и потому никогда туда не заглядывала.
– Вот!
– с торжеством провозгласил он, открывая свою сокровищницу и вываливая на стол ее содержимое.
Я растерянно смотрела, как на скатерть высыпаются банкноты - много банкнот - весьма крупного номинала. Я не была уверена, что когда-либо держала в руках столько денег сразу.