Шрифт:
Владимир Войнович
ВТОРАЯ СКАЗКА О ПАРОХОДЕ
Ну вот, детки. Сказку о пароходе, который плыл семьдесят лет не туда, вы уже слышали. Теперь он плывет туда, это вы уже тоже знаете. Знаете и про нового капитана. А как он взялся за дело, этого вы не знаете, а чтобы вы узнали, пришлось написать мне вторую сказку о пароходе. А дело было так. Как сменил новый капитан предыдущего, сразу вызвал к себе в каюту всех членов высшего корабельного совета, в который входят первый помощник по политчасти перпом, старший помощник - старпом, старший механик - стармех, штурман, лоцман, боцман, главный кок и помощник капитана по корабельной
Пришли они, расселись на мягких диванах, капитан говорит:
– Докладывайте.
Первым стал докладывать первый помощник.
– По моей политической части, - говорит, - все у нас хорошо, экипаж и пассажиры прилежно изучают историю движения нашего парохода, ведут конспекты, подтягивают отстающих, проявляют высокую сознательность и беззаветную преданность. Это все, так сказать, в общих чертах.
– А если не в общих чертах?
– спрашивает капитан.
– Если не в общих, то надо признать, что имеются отдельные недостатки. Изучая историю, команда и пассажиры бурчат, что пароход идет не туда, что все продукты достаются высшему корсовету. Есть тенденция к ношению широких штанов и длинных причесок, к западным танцам и музыке рок, распространяются политически вредные анекдоты и имеются намерения к бегству. Некоторые прямо так и говорят: как только дойдем до ближайшего порта, так мы тю-тю.
– Ха-ха, тю-тю, - сказал штурман, - до ближайшего порта дойдем нескоро.
– А некоторые, - возразил перпом, -никакого порта не дожидаясь, крадут шлюпки или даже кидаются за борт без ничего.
– А ты что скажешь?
– спросил капитан и обратил свое внимание на комкорбеза, который сидел и подробно записывал, кто чего говорит и кто чего думает.
– А скажу так, - сообщил комкорбез, - что в целом доклад перпома следует одобрить как откровенный и деловой, но надо заметить также и то, что нездоровые настроения среди членов команды и пассажиров имеют свою положительную сторону, поскольку способствуют эффективной работе корбезопасности.
– А у тебя что?
– капитан повернулся к старпому.
– У меня полный порядок.
– А конкретно?
– А конкретно - борта нашего судна проржавели, в определенных местах имеются течи, и вода поступает внутрь корабля.
– Но с этим, - сказал капитан, - я полагаю, ведется борьба и вода откачивается.
– Борьба ведется, - согласился старпом, - но вода не откачивается, поскольку имевшаяся на борту корабельная помпа переделана в аппарат для самогоноварения, а брезентовые шланги порезаны на рукавицы. С течью боремся посредством затыкания.
– Что используете в качестве затыкательного материала?
– В качестве затыкательного материала используем живую силу, то есть нашу прекрасную молодежь.
– Ну, и как?
– В прошлом наша прекрасная молодежь представляла собой прекрасный затыкательный материал и с энтузиазмом затыкала собою все дырки. Теперь же, когда ее посылают затыкать, она ответно посылает...
– Понятно, - прервал капитан, - а что у нас в машинном отделении происходит?
– В машинном отделении все хорошо, - доложил стармех.
– Угля нет, котлы топим книжками предыдущего комсостава. Три машины из четырех не работают, зато являются бесценным источником запасных частей для четвертой машины, если их конечно, по дороге не разворуют.
– Ну, чтоб не разворовали, надо поставить охрану, - заметил перпом.
– Ни в коем случае, - возразил штурман.
– Если поставить охрану, то она тоже начнет воровать, потому что и охранникам жить как-то нужно.
– Ну, а по твоей части что у нас?
– обратился капитан к штурману.
– По моей части полный порядок, - доложил штурман.
– Корабль идет точно выверенным правильным курсом в неправильном направлении.
– А правильным курсом в правильном направлении можно идти?
– Никак нет, поскольку все карты предыдущим руководством были утоплены, компас разбит, секстант продан и пропит.
– Предыдущим руководством?
– спросил капитан. Штурман вопроса не расслышал, а помкорбез сделал какую-то пометку в блокноте.
Спросили, как дела у лоцмана, выяснилось, что хорошо.
– Когда начнем тонуть, глубины хватит, - пообещал тот.
У боцмана тоже все шло неплохо: палубы и всякие железки на корабле, ботинки и пуговицы у матросов надраены, люки, наоборот, задраены, но дисциплина хромает, потому что у команды уже нет никакого страха.
По этому поводу был спрошен опять помкорбез, который некоторые упущения по части страха свалил на перпома.
– Сам по себе страх без политико-воспитательной работы нужного эффекта не дает, хотя мы со своей стороны делаем все, что можно. За последний отчетный лериод нами разоблачены и изолированы в трюме четыре машиниста, один буфетчик, два вахтенных матроса и один пассажир.
– А за что пассажир?
– За то, что пел враждебные песни. Раньше мы какие песни пели? Раньше мы пели песни оптимистические. "Плывем мы правильным путем и нет пути исконнее..." Такие песни мы пели. А тут я иду мимо и слышу, этот поет что-то ужасное. Тут все свои, и я позволю себе исполнить... Он пел:
Здравствуй, Ваня, здравствуй, Маня,
Я - казанский сирота.
Ни папани, ни мамани
Не имею ни черта.
– А ничего!
– сказал капитан.
– Неплохо.
Лоцман хотел даже списать слова, но помкорбез не посоветовал.
– Это начало еще можно терпеть, - сказал он, - оно просто незрелое и ни к чему не зовет. Но дальше-то совсем плохо.
– А что плохо?
– спросил с интересом лоцман, надеясь если не записать, то хотя бы запомнить.
– А вот что плохо, - ответил помкорбез и пропел:
Заблудившись в океане,
Ох, до суши не дойдешь.
Нет папани, нет мамани,
И меня не станет тож.
– Да, - вздохнул перпом, - типичный пример упаднических настроений. С такими настроениями далеко не уплывешь.
– Ну, что ж, товарищи, - вмешался опять капитан.
– Дело ясное. Значит, дела у нас обстоят таким образом. С курса мы сбились, и, куда идем, неизвестно. Корпус проржавел, дает течи, затыкать их нечем и некем, поскольку народ разуверился и ничего собой затыкать больше не хочет. Три машины из четырех не работают, а четвертую, кроме капитанских книжек, топить нечем. Можно пустить на топку всякие лишние мачты, палубные доски и пароходную мебель, но этого топлива нам хватит только, если мы будем идти исключительно правильным курсом и в правильном направлении, которого мы не знаем. Если мы будем идти неправильным путем и в неправильном направлении, то в конце концов всякое топливо кончится, течи будет все больше и больше и мы непременно потопнем.