Вторая смена
Шрифт:
– Это? Анютка. – Я не соображу, как блокировку памяти ставить. Вот совсем. Как в кошмарном сне, когда сидишь за рулем грузовика и он сейчас в пропасть рухнет или по льду его на встречную вынесет. И если нажмешь на педаль тормоза, то спасешься. А нажать – никак. Где у меня тормоз?
– Классная выросла, – осторожно улыбается Марфа. – Ты извини, я вспомнить не могу, она тебе кто, племянница?
– Приемная дочка. – Я забираю фотоаппарат. Напрямую, ладонью из ладони. И делаю первый снимок.
Цирля
– Значит, не вспомнила? А познакомился ты с ней как?
– Подошел на остановке, попросил прикурить, потом слово за слово…
Гость прислушался к приглушенному женскому пению в два голоса – это барышни на кухне прибирались.
– Мры? – Цирля шевельнула раздраженно левым крылом.
– Напросился домой, купил шампанского, остался на ночь. Дождался, когда Марфа уснет, и по квартире прошелся. Потом она во сне закричала. Пришлось… прерваться.
– Бывает, – кивнул Старый. Цирля глаза зажмурила, как от удовольствия.
– Ей кошмар приснился, тяжелый. Я отвел.
– Кошмар по нашей части, да? – уже не так сухо спросил Старый.
– Дети. Оба. Сперва Марк, потом Аня… Она их во сне помнила.
– Фантомная боль. Кольцо сознательную память блокирует, а со снами посложнее. Если интересно, возьми учебник Мюллера, там подробно. – Поднялся с дивана, шагнул к книжному шкафу. Начал перебирать пожелтевшие тонкие брошюрки и пухлые тома с размочаленными от старости корешками. Цирля, оставшись на диване в одиночестве, неодобрительно мявкнула.
– Спасибо. – Гость принял книгу с потрепанной обложкой, раскрыл на середине, потом захлопнул. – Насколько я понимаю, ей дальше будет… легче?
– У воспоминаний суть одинаковая, что у простых, что у купированных. Если специально в мозгах не крутить, они со временем поблекнут. А специально крутить она не может, не фиксируется на них…
– И хорошо, – медленно отозвался гость, барабаня пальцами по обложке. – Савва Севастьянович, я, честно говоря… предполагал. Но, когда вживую увидел…
– Противно было или любопытно?
– Добить захотелось, чтобы не мучилась. А потом она проснулась. Не помнит ничего, и уже опять все хорошо.
– «А поутру она проснулась…»
Цирля еле слышно муркнула, попадая в ноты. Старый вернулся на диван. Гость сидел напротив, в кресле:
– Так что кухню и детск… вторую комнату я проверил, то, что нашлось, изъял…
– А с остальными помещениями что? Она тебя ждет вечером?
– Так точно, приеду и проверю. В первую очередь санузел.
– Значит, навестишь ее сегодня, остальное посмотришь, а перед уходом дашь ржавой воды. Стакан, не меньше. Чтобы она тебя не вспомнила, если вдруг еще увидит.
– Некрасиво
– Обчищают – это когда у хозяина его собственность берут. А Марфа себе не хозяйка, спрашивать ее не о чем. Мирским наши инструменты без надобности. И спроси, пожалуйста, кто к ней сегодня в гости заскакивал и по какому поводу, хорошо?
– Так Озерная же была, вы знаете. – Гость выпрямился, смахнул с подлокотника учебник, потом срочно поднял его с пола.
– Это мы с тобой знаем, что Озерная. А Марфа ее не помнит. Выясни, кем Дуська нашей барышне представлялась. О чем они говорили, что делали. Как прояснишь ситуацию – сразу ржавой водичкой угощай. – Крылатка прищурилась, отвернула голову. Не иначе не разделяла мнение Старого относительно способов проведения допроса. – Жалеешь, что на это согласился?
– А я не соглашался. Вариантов не было, – почему-то обрадовался гость. – У меня статус зыбкий. Если по мирской терминологии, то я сын врага народа. И брат, к тому же. В такой ситуации вам отказать – дороже выйдет.
– Допустим. Хотя насчет «брата» ты загнул. Я был на суде. Срок у Лены маленький, дали два года, хотя могли и пять. Присяжные ей сочувствовали. Я бы на твоем месте так сильно за репутацию не беспокоился. Это ей надо переживать, что у нее есть родственники с таким темным прошлым. А она за тебя волнуется. Просила приглядеть. Так что не ты на меня работаешь, а я за тобой присматриваю. Так легче?
В прихожей, проследив за тем, как учебник Мюллера исчезает в недрах кожаного рюкзака, Савва Севастьянович улыбнулся:
– Ты близко все не принимай. Считай, что это практика, как в Шварце бывает.
– Там много чего бывает, – строптиво отозвался гость, – особенно на преобразованиях. Можно и возраст поменять, и пол, и копыта отрастить с рогами…
– Рога нам без надобности.
Цирля вышла в прихожую, только когда за гостем захлопнулась вытертая, обитая рыжим дерматином дверь. В нескольких местах сквозь прорехи в обивке высовывались клочки свялявшейся ваты. Посмотрев на работу лап своих, кошавка мявкнула, а потом расправила крылья, взлетела наверх, ближе к полочке для шляп. Там еще оставался кусок целых, неизодранных обоев.
Ленка, привет!
Извини, что вчера не перезвонила. У меня в подъезде молодожены начали лаяться. Я под их дверью стояла полчаса и тушила скандал. Вручную! Я какая-то тухлая стала, раньше бы через пять этажей все решила, не выходя из квартиры.
Вообще не представляла раньше, как мирские тетки с детьми могут дома сидеть. С одной стороны, со скуки опухаешь – дни одинаковые, как пододеяльники. А с другой – дел до фигища, я даже волосы ведьмовством крашу, на парикмахершу времени нет. Хорошо, что Анька взрослая. Будь она младенцем – я бы уже удавилась.