Вторая жизнь
Шрифт:
Сигурд угадал.
Наши с ним занятия сделали свое дело. Творимую Сигурдом волшбу я ощутил физически и даже первый раз сумел локализовать источник. Напрягаться, рассматривая его вторым зрением, я не стал, все четыре корабля двигались навстречу друг другу, скоро должны были полететь стрелы.
Спецэффектов не было. Просто драккар резко клюнул носом, весла потеряли ритм, и громко закричали люди. А у издавшего довольный возглас Сигурда подогнулись колени, и он рухнул лицом вниз. Я сумел только засечь направление удара по неприятельскому колдуну. К счастью, именно на драккар, уже осевший носом в море. На его борту суетились людские фигуры. Одна из них уже сиганула за борт. Надо сказать, вовремя, поскольку драккар без промедления нырнул носовой частью в волны.
Сигурд пока был жив, хотя и без сознания. Изо рта и носа текла кровь.
На шнекке не смутились участью коллег, она резко увеличила ход, и чуть погодя в нашу сторону полетели стрелы. Что лишний раз говорило о принадлежности команды к дружине рыцарей суши и моря. Шакалам из людских пиратов-простолюдинов отмороженность, по слухам, была не свойственна, как и требуемый для таких самоубийственных атак уровень дисциплины. В другое время я бы от такой картины возгордился принадлежностью к людскому роду — когда-то. Сейчас было не до того. Зрелище несло тревожные для меня предзнаменования.
Их-то я попытался развеять стрельбой из арбалета через борт неприятельского корабля, рядом щелкали луки лучников. Старый Ульрик был весьма опытен в морских боях. Повернув наш корабль бортом к противнику, он одновременно слегка повысил эффективность нашего метательного оружия, уменьшил сектор обстрела из вражеского, затруднил их кормчему обзор и возможность «в борт ударить их бортом и перебить их всех потом». Сын закрывал его щитом. Примерно двукратное численное превосходство нападавших делало классическое схождение борт о борт крайне для нас невыгодным. А вот вынудить противника абордировать через нос-корму, причем неважно, нашу или вражескую, даже после столкновения было для нас более желательно, поскольку в этом случае нивелировалось численное преимущество. Тараны на драккары и шнеккары местная пытливая научная мысль еще не приспособила.
Кормчий приближавшейся шнекки особо не маневрировал, наверняка опасаясь нашего колдуна, присутствие которого стало очевидным после утопления драккара. Логичное решение, поскольку для нападавших действия колдуна обороняющейся стороны могли быстро привести к тому же результату, что и в случае с первым уничтоженным кораблем. На поверхности моря останутся только разрушенные магией доски борта и на короткое время головы тонущих. Поэтому выбор у противника был небогатый: либо бежать, либо атаковать, но в обоих случаях не жалея весел.
Борт выдержал, думаю, в том числе и потому, что кормчий сумел перевести таранный удар врага из прямого в скользящий, примерно градусов под пятьдесят, гребцы едва успели повытаскивать весла.
Корабли сошлись носом и кормой, первого прыгнувшего к нам на борт великолепным ударом топора из-за щита сына зарубил лично кормчий. Не имеющие возможности атаковать воины противника били из луков и арбалетов. Чтобы стянуть корабли бортами, вслед за стрелами к нам полетели абордажные крючья, но рубить их было некогда.
Рядом со стрелой в глазу завалился на спину многострадальный Бьярни, за ним лежали или еще ворочались несколько наших. Стрела щелкнула меня по шлему, другая застряла в наплечнике. Вслед за этим я удачно всадил болт в голову парня, пытавшегося тянуть канат с кошкой на конце. Результаты остальных выстрелов были видны плохо.
На корме рубили и стреляли атаковавших, храбрости которых можно было позавидовать. Вообще, выучка дружины неизвестного рыцаря моря впечатляла, прохвосты умудрялись одновременно атаковать, закрываясь от лучников щитами, стягивать корабли бортами, прячась за планширом, а также закрываясь щитами, и вдобавок при этом отстреливаться. К счастью, относительно неудачно. Наши подавили лучников противника, и те начали стрелять навскидку, высовываясь из-за укрытий.
Прежде чем расстояние между бортами сократилось, я подстрелил одного такого, беднягу толкнуло назад, его стрела пролетела высоко над моей головой. На корме трое врагов оттеснили наших от кормового весла. Повсюду лежали трупы, старший Ульрик был жив и, кажется, невредим, походя срубив замешкавшегося абордажника, который прыгнул на помощь своим через борт нашего корабля, а вот младшего Ульрика видно не было. Боеготовых воинов с нашей стороны стало заметно меньше, но кто выбыл, точно определить было сложно. Парни лупили стрелами со всей возможной скоростью по любой открывающейся цели. Я в очередной раз зарядил арбалет и, вытащив мечи, воткнул их в пайол. Потом взял рогатину старика, мысленно поблагодарив его за отсутствие смертельных для постороннего опций защиты. Слегка пощипывало руки, будто рогатина источала слабый электрический разряд. Меня так и подмывало воспользоваться содержащейся в ней энергией. А вот этого делать как раз не следовало. Воткнул ее рядом с мечами.
Те, кто ломанулся через борт, не дожидаясь полного схождения бортами, были первой волной нападавших. Когда я менял оружие, на корме к тому времени остался в строю только один человек из тех троих, которые отжали наших.
Первый из абордажной группы противника, попавшийся мне на глаза, получив болт в упор, выронил копье. С расстояния в два метра его кожаная морская кираса была пробита, как бумага. На результат попадания я не смотрел, хватая рогатину колдуна и на лету всаживая ее в живот шустрому парню, прыгнувшему к нам с топором в руках. Далее последовали весьма похожие на укладку сена действия: падающее вниз тело само развернуло рогатину древком вверх, и направленное мною древко столкнулось с еще одним нападавшим. Проще говоря, ударил его древком в висок, после чего он упал и был тут же зарублен вездесущим Микой, чья рана достаточно быстро в свое время затянулась. Погашенная о чужую голову инерция помогла достаточно быстро выдернуть наконечник из тела и всадить его в бок противнику справа, как раз в незащищенное морской кирасой место. Неожиданно оказалось, что древковым оружием можно работать и в достаточно стесненных условиях. Хотя расплатой за столь удачный дебют была стрела в моей груди чуть ниже шеи, пришпилившая к бригантине мой хауберк, и сильнейший удар по голове чуть погодя, отчего я упал на колени, лихорадочно хватая торчавшие мечи. Стукнувшего меня по голове воина зарубил тот же Мика. Мечи я нашел. Чуть позже очередная стрела вырвала у Мики кусок щеки.
Нам было легче, основные усилия противник сосредоточил на кормовой половине шнеккара. Там расстояние между бортами кораблей было меньше или отсутствовало вообще. Судя по силе напора и беспорядочности действий, на нас лезли либо одуревшие от боя отморозки, либо группа, отвлекавшая внимание.
Еще одну стрелу я ловить не стал, неожиданно для самого себя перемахнув на вражеский корабль. Видимо, сработали рефлексы: хотелось одновременно решить проблему стрелков, безнаказанно расстреливавших фланг нашего строя, и атаковать врага, тоже с фланга и тыла. Если удастся выжить.
Первое, что я там получил, это еще одну стрелу в грудь. Второй стрелок попытался выхватить меч. Первого я заколол Чернышом, второму отсек малхусом тянущую клинок из ножен руку и рубанул по колену Черным мечом, одновременно разворачиваясь на случай возможного удара в спину.
Сзади дергался на банке кто-то из наших в личине, брызгая кровью из рассеченного горла, а сбитый на пайол Мика пытался закрыться от удара противника своим щитом. Два шага, обозначение одним мечом атаки в голову и нанесение вторым реального удара, отрубившего кисть врага. В следующее мгновение я нанес укол Чернышом под щит в бедро его соседа и развалил малхусом голову третьему. Шаг назад — и подрублено изнутри колено первого. Я автоматически прикрыл шею Черным мечом. Первый упал как подкошенный, поджилки-то рассечены. Я принял сильный рубящий удар в бок от второго и нанес ответный в его уже задетое бедро, он завалился и получил рубящий удар в спину, в район правой лопатки. Отмахнувшись малхусом на уровне головы, я долей секунды позже уколол в пах следующего противника, он сложился пополам. Не останавливаясь, делаю шаг вперед, блокирую малхусом удар в голову и тем же малхусом раскалываю искаженное ужасом лицо противника. Через мгновение я нанес очередной укол Черным мечом — в живот еще одному абордажнику — и в следующую секунду разрубил ему шею Мёрком.