Вторая жизнь
Шрифт:
Ира вздрогнула. Ну конечно, он сказал это в сердцах, просто потому, что Вера оскорбила и обидела его жену, которая, между прочим, носит его ребёнка! Даже смешно предполагать, что Саша потом пошёл за Верой, назначил ей свидание на свалке, и пырнул ножом, попав точно в сердце, словно заправский киллер, а не благополучный бизнесмен. Но это невозможно! Люди очень часто говорят в сердцах, что убьют кого — либо!
Ира отогнала от себя неприятные мысли и улыбнулась мужу. Он очень хороший человек, и она его любит, хоть и не помнит
Настенька, конечно же, отказывалась от всего. Со слезами на глазах она чуть ли не рвала волосы на голове и теле, чуть ли не била себя пяткой в грудь, доказывая свою невиновность, честность и глубокую искренность по отношению к Резнику и его семье.
— Да как вы могли подумать, — билась она в истерике, — что я могла пойти на такое! Что я могла собирать информацию о вас и отдавать её кому-то!
Резник с неприязнью, брезгливо смотрел на откормленную девицу. Он не верил в её «честность и глубокую искренность», и предпочитал не слушать, а наблюдать. И делать выводы.
Любовь Андреевна тут же суетилась, рядом. Поминутно хватала мужа за руку и заглядывала в глаза. А потом бросалась к племяннице, обнимала её, шептала слова утешения.
— Толик, прекрати это безобразие, — со слезами в голосе просила она.
Анатолий Максимович понимал, что жене больно смотреть на любимую и единственную племянницу, рыдающую навзрыд, но на сей раз он не послушался жену. Хотя обычно Любови Андреевне стоило только попросить, и муж её просьбу тут же исполнял. Любую, кроме просьб об отдыхе. Она уже давно умоляла его куда-нибудь съездить, а он всё никак не мог позволить себе такую роскошь — отдохнуть. Особенно когда в его доме происходят такие события, неприятные и даже омерзительные.
Ему было неприятно смотреть на Настю, распластавшуюся на полу, похожую на жирного червяка, извивающегося перед тем, как его насадят на крючок.
Он аккуратно взял жену за плечи и выставил её из комнаты. Настя мгновенно перестала рыдать и выжидательно уставилась на Резника.
— Хватит ломать комедию, — сухо начал он, — давай поговорим спокойно. В любом случае, ты больше не будешь жить в этом доме. Поэтому можешь облегчить свою совесть и рассказать, кто и что именно просил найти в моём компьютере.
— Я не понимаю, о чём вы говорите, — шмыгнула носом девушка. — Я ничего и никому не делала, тем более вам! Вы же приютили меня, разрешили жить в вашем доме, я питаюсь за ваш счёт, а Любовь Андреевна даёт мне деньги и помогла поступить в институт!
— Насколько я знаю, Любовь Андреевна не даёт тебе денег, — высказался Резник и позвал в комнату стоящую за дверью жену.
— Вот сейчас и проясним ситуацию. Люба, ты давала ей деньги?
— Ой, — вздрогнула жена, и Резник всё понял. Мила была абсолютно права, и её наблюдательность делала ей честь и в очередной раз сослужила добрую службу ему самому.
Замороченная тревогой
— Вы же давали мне деньги, — напирала девушка на тётку.
— Да, давала, — наконец-то вымолвила Любовь Андреевна.
Резник с холодной улыбкой наблюдал, как в жене борются два чувства: недоверие и жалость. Интересно, какое победит? Кого она предпочтёт — мужа или племянницу?
Но Любовь Андреевна кудахтала, как забытая петушком наседка, и не знала, как ей поступить. Племянницу было очень жалко, ведь та глупая ещё, совсем ребёнок, несмотря на множество ранних абортов. И всё-же, может, это не она? Резник отлично понимал ход мыслей жены, но враз ему стало скучно.
— И машины у тебя нет? — поинтересовался он у Насти.
— Откуда? — та округлила глаза.
— А вещи где берёшь?
— Мне друг покупает, — с вызовом ответила она, — а что, запрещено?
— У тебя появился друг? — воскликнула Любовь Андреевна.
Резник почувствовал досаду и раздражение. Ну какой может быть друг? Неужели Люба ничего не понимает? И тут его осенило: всё она понимает, просто цепляется за любое слово, пытается хоть на минуту отвлечь его от неминуемой расправы над перезревшей девицей. Ну жалко ей племянницу, и ничего тут не поделаешь! Мужа не жалко, что он так нервничает, что у него столько неприятностей на работе, а теперь и дома. А вот Настю — жалко…
— Ты уберёшься из моего дома сегодня же, — велел он, не глядя на девчонку.
Ему было противно. Он даже не стал выяснять, что она уже успела передать азербайджанцам. И дураку понятно, что она играла на стороне азеров. Ведь это дядя погибшей Жанны всё мечтает отобрать у него нефтяное месторождение, вследствие чего сжигает его бензоколонки, мешает ему подписать контракт с «Сикбур» и даже убил его курьера.
Наверное, девчонка уже давно передавала ему информацию из компьютера, подслушивала, может, даже мобильный прослушивался… Вот отчего у него в последние полгода столько неприятностей, сколько не было за много лет работы!
Ему вдруг стало тяжело дышать и он почувствовал бешеную ненависть к этой мокрощелке. Подумать только, он дал ей всё, что мог, хотя изначально терпеть её не мог. Она жила в его доме, ни в чём не нуждалась, пользовалась всеми благами, которые его жена смогла ей предоставить, и так его отблагодарила!
— Толик, прекрати, — в голосе жены послышались визгливые нотки, и она даже повысила тон, чего никогда не бывало. — Куда девочка пойдёт? К тому же ты не смог меня убедить в том, что она передавала информацию… Ты сам построил свои умозаключения на ровном месте, сделал так, чтобы тебе было удобно, и успокоился!