Вторая жизнь
Шрифт:
– После смерти Евгения Геннадьевича, – ответила Полина.
– Да, наверное… а мне казалось, что позже. Ты думаешь, она меня так и не простила?
– Не знаю.
– А я знаю – не простила. Хорошо, что она меня не узнает. Я все думала тогда, как так можно – забыть единственную дочь? А теперь знаю – я бы Дашку тоже забыла. Я и сейчас про нее забываю. Смотрю на нее и не чувствую. Совсем. Как раньше, когда она была маленькая. Ты помнишь?
– Помню. Так бывает.
– Не бывает! У тебя так не бывает! Только у меня! – У Лизы снова затряслись руки. – Как Мария Васильевна?
– Все хорошо. Слава богу.
– Все так же бегает по своим старикам?
– Бегает. Мне кажется, она нашла себя в них.
– Ну да, ты отвечаешь за беременность, а она – за смерть. Просто святое семейство.
– Лиз, не надо, не будь злой.
– Прости. Передавай Марии Васильевне спасибо.
– Позвони и сама скажи. Ей будет приятно.
– Не могу. Не могу
– А я хотела, чтобы у меня была такая, как Ольга Борисовна.
– Да, я помню, как ты ей в рот смотрела и шла так чинно, медленно. А мне нравилось бежать с твоей мамой. И она мне всегда покупала рогалик в булочной.
– Лиз, это было всего один раз. Ну, два.
– Разве? А мне казалось, что Мария Васильевна нас часто из сада забирала. Или из школы. Поговори со мной. Расскажи что-нибудь.
И Полина начала рассказывать о том, что Лиза и так знала.
Мария Васильевна, отправившись с почетом на пенсию, не смогла уйти из профессии. Два месяца помаялась, посмотрела телевизор, а потом встала, постелила чистое белье на кушетку в половине от полуторной комнаты и позвонила бывшим пациентам. Уже на следующий день пришла соседка – ей прописали курс капельниц, а до поликлиники добираться тяжело, пока автобуса дождешься, так и капельница не понадобится. Эта же соседка дала телефон Марии Васильевны другой соседке, у которой была старенькая мама. Нужно было прийти, сделать укол, проследить за сиделкой. Мария Васильевна пришла, немедленно уволила сиделку и стала все делать сама – массировать, растирать, ставить уколы, кормить, мыть. И вдруг почувствовала, как сердце откликнулось, как на душе стало хорошо и правильно.
Так Мария Васильевна стала уникальным специалистом – не просто сиделкой, а человеком, который скрашивает последние дни, недели, месяцы жизни. Ее верная медсестра Люся, которая просидела с ней в кабинете многие годы и уволилась в тот же день, когда Мария Васильевна ушла на пенсию, стала идеальной сиделкой. Они опять работали в паре. Сарафанное радио сделало свое дело – репутация у Марии Васильевны и Люси была безупречная. Их знал весь район. Мария Васильевна радовалась, что нужна, что ее ждут, что звонят и просят приехать. Ей становилось хорошо на душе, когда она знала – ее подопечные уходят в иной мир без боли, без страданий, в чистоте, на свежих простынях. К собственному удивлению, она обнаружила, что стала прилично зарабатывать, намного больше, чем получала в поликлинике на полутора ставках. И это тоже оказалось удивительно приятно – она тратила деньги на подарки внукам, на милые безделушки, которые дарила подопечным. На себя она так и не научилась тратить. На еду тоже. В одну из зим купила себе модную обувь, угги, и была просто счастлива. Бегала в них, как в тапочках, и радовалась: прогресс не стоит на месте, жизнь изменилась – есть удобная обувь, есть хорошие шприцы, в любой аптеке, доступны специальные кремы от пролежней, да чего только нет! А уж какие матрасы появились! Ортопедические. Удобные.
– Она у меня очень независимая стала и гордая, – улыбнулась Полина, – она счастлива. Счастлива в профессии. Я думала, ей нравится быть терапевтом, а оказалось – ее призвание… достойный уход. Она это так называет. Я очень за нее рада.
– Расскажи мне про папины похороны, – попросила Лиза.
– Я же тебе сто раз рассказывала.
– Расскажи еще раз.
Лиза не попала на похороны Евгения Геннадьевича. Ей позвонила Полина и сказала, что он скончался. Лиза была в другом городе, на очередной важной конференции. Она прекрасно помнила, как собрала чемодан, поехала в аэропорт, но рейсы задерживались по погодным условиям. И Лиза вернулась на конференцию – не сидеть же в аэропорту. Полина вместе с мужем Вадимом взяли на себя всю организацию. Ольга Борисовна, равнодушная ко всему, сидела в гостиной за столом и смотрела в окно. Полина спрашивала – где лежат документы, есть ли семейное захоронение на каком-нибудь кладбище, кому нужно позвонить, чтобы сообщить о смерти, где устраивать поминки? Ольга Борисовна молчала. Наконец Полина догадалась позвонить своей маме и вызвать ее на помощь. Мария Васильевна прибежала, сделала чай, увела Ольгу Борисовну, сделала укол, велела Вадиму сбегать в магазин, а Полине – быстро сварить бульон. Всех прогнала из комнаты, накормила Ольгу Борисовну с ложечки, дала лекарство, уложила в кровать. Через полтора часа – Полина засекала по часам, опять эти полторашки, – Ольга Борисовна встала, вышла в комнату, где сидели за круглым столом Вадим, Полина и Мария Васильевна, подошла к шкафчику, достала документы, записную книжку мужа и положила на стол деньги.
– Маша, этого хватит? – спросила она у Марии Васильевны, будто остальных в квартире и не было вовсе.
Вадим с Полиной опять забегали – разбирали документы, звонили. Евгений Геннадьевич был доктором наук, автором и соавтором множества научных работ. Но ни званий, ни наград не обнаружилось.
– Должны быть, – неуверенно сказала Ольга Борисовна.
Про семейное захоронение тоже пришлось забыть. Ольга Борисовна помнила, что прабабка вроде бы похоронена на Донском, но документы давно утеряны. Фамилия Евгения Геннадьевича была на слуху, он был известен в научных кругах, но для места на хорошем кладбище этого оказалось недостаточно. Требовались справки, свидетельства, почетные знаки, ордена.
– Как же так получилось? – ахнула Полина.
– Родители Жени были откуда-то из Казахстана. Мои – репрессированы, – спокойно ответила Ольга Борисовна. – А что, сейчас с кладбищами дефицит? Я слышала, в детские сады надо записываться чуть ли не с рождения, в очереди стоять, но неужели такая же ситуация с кладбищами?
– Надо позвонить в институт, – подсказал Вадим и сам же стал набирать номер. Потом подключилась Полина – звонила ближайшему другу и коллеге, соавтору работ покойного, который занимал не последнее место в научной иерархии и был членом-корреспондентом, доктором, заслуженным и уважаемым.
Ольгу Борисовну Мария Васильевна напоила каплями и уложила. Полина с матерью и мужем опять сидели за круглым столом.
– Невообразимо, – вздохнул Вадим, протирая очки, – я поговорил с тремя секретаршами. Они обещали передать сообщение.
Полина кивнула. Она тоже не продвинулась дальше секретарши.
– Им достаточно только поднять трубку. Неужели это так сложно? – Вадим усердно тер стекла очков.
Мария Васильевна расправляла салфетку на столе. Она не хотела рассказывать «молодым», как бывает, когда умирает человек, и кто его провожает в последний путь. Уж она навидалась такого предостаточно. По пальцам одной руки можно было пересчитать случаи, когда в последний путь родителей провожали родные дети, внуки, сестры, братья и другие родственники, считающиеся близкими. И хорошо, если находится жена троюродного брата или сын ближайшей подруги, которые берут на себя все обязательства. Хорошо, если бывшая невестка окажется сердобольной и кинется на помощь. И не за что-то – квартиру, дачу, мифические сбережения – а просто так. Мария Васильевна давно заметила – ее, как правило, нанимали дальние родственники, седьмая вода на киселе, а жены, мужья, дети – почти никогда. Она поначалу удивлялась, а потом перестала. Близким было вроде как стыдно нанимать специального человека для ухода. Не по совести. И они собирались справляться своими силами. Пока собирались да рядили и делили обязанности – кто будет привозить продукты, а кто памперсы, – успевали переругаться, посчитать деньги в чужом кармане, обвинить друг друга в том, что было и чего не было, вспоминали такое, что и вспоминать бы не следовало. И такие старики умирали быстрее. А у дальних родственников моральной проблемы не стояло – они платили за уход, достоинство и были рады и спокойны, что в доме чисто, Мария Васильевна сидит рядом и читает книжку или вяжет. Что тетя Катя или дядя Валера, которых и видели-то пару раз в жизни, под присмотром. И даже если они делали это в расчете на имущество, так какая разница? Мария Васильевна не переставала удивляться одному – чаще всего эти чужие люди и вовсе ни на что не рассчитывали. Это потом, уже после похорон, набегала родня и начинала делить старые шкафы.
Был у нее один случай. Ее наняла домработница. Леночка. Уж как она оказалась с бабой Нюсей, один бог ведает, но никого другого из родственников последние лет двадцать не обнаруживалось. Леночка забегала к бабе Нюсе по-соседски – принести хлеба, молока, кефира, вывести погулять на лавочке. И баба Нюся давно решила, что Леночка – внучатая племянница – единственный родной человек. И, выпроставшись вдруг из своего Альцгеймера (Мария Васильевна считала, что никакого Альцгеймера и в помине не было), отписала Леночке свою крошечную квартирку. Пусть двадцать семь квадратов, а в хорошем районе, в Москве как-никак. Леночка, которая снимала квартиру напротив и растила двоих детей, много раз отказывалась, предпринимала попытки найти родственников, но баба Нюся уперлась: нет никого, все умерли, а кто был – растерялся, разбросался. И строго велела Леночке вызвать нотариуса, оформить все чин-чинарем. Леночка видела, как нотариус хмыкнула и посмотрела на нее так, будто она прямо сейчас отравит бабу Нюсю.
Сделав важное дело, баба Нюся стала вдруг резко сдавать. Леночка понимала, что за старухой нужен другой уход. Сама она работала в десяти местах. В строительной фирме – отмывала квартиры после ремонта. Раз в неделю ездила за город к вроде как олигарху – варила щи-борщи, компоты, пекла пирожки, накручивала блинчики – с мясом и творогом. Чистила унитазы, сезонно драила окна, гладила лучше всякой химчистки. Был у нее такой клиент – вызывал погладить рубашки раз в неделю при наличии еще одной домработницы. В один из дней у нее было две квартиры – до обеда и после. Помыть, убрать, погладить. Леночка крутилась как белка в колесе. И уже не могла потянуть бабу Нюсю. И она стала искать для нее сиделку. Искала тщательно, долго. Пока наконец не вышла на Люсю, которая сообщила, что работает в паре с Марией Васильевной.