Вторая

Для обложки использована фотография с сайта, бесплатная для коммерческого использования без лицензии.

Доктор Микас тирр Сандро решил, что пришло время остепениться и, наконец-то, найти девушку, которая не только ляжет с ним в супружескую постель, но и основательно войдет в его жизнь насовсем. Только где найти чистую и непорочную, готовую разделить взгляды доктора, его честолюбивые планы и стать опорой и поддержкой мужу? Ильбрукские красавицы давно разочаровали тирра своими завышенными требованиями и капризами. Последняя женщина, которая вызвала в нем неподдельный

С этими мыслями тирр походкой хищника на охоте подошел к шкафу, запертому на замок. В нем хранились наиболее ценные и редкие лекарственные препараты и магические снадобья. На секунду задумался, потер двумя пальцами замок, решая, открыть его или нет, резко выдохнул и вставил ключ в скважину. А затем медленно, словно преодолевая сопротивление, достал небольшую колбу с зеленой флуоресцирующей жидкостью. Это был знаменитый эликсир Кобейна, который мог показать, чиста ли девушка, и поставить ей порядковый номер шалавы, если чистота испытуемой оказывалась под сомнением.

Когда-то давно наследник престола с другом стащили эликсир у самого чокнутого профессора и отправились по миру искать своих суженых. Парней разоблачили, но в виду высокого статуса родителей пожурили и отпустили с миром. А пока велись разборки, остатки эликсира остались без присмотра. И рачительный доктор не преминул прибрать бесхозную колбу.

И вот теперь он держал ее в руках, размышляя как лучше использовать жидкость с пользой дела…

Анатолий Михайлович, главный врач психоневрологического интерната делил всех женщин по хлебному принципу. Худых он звал сухариками, с приятной полнотой считал булочками. Кода полнота была на грани приятности, то девушка перекочевывала в булки и даже буханки. А когда телеса расползались до невероятных размеров, то женщине присваивался статус квашни.

Милослава Олеговна, его зам была на грани булочки и булки. Округлые, несколько тяжеловатые формы при тонкой талии не портили женщину, а придавали ей особой пикантности. Рыжие буйные локоны, обрамлявшие лицо выдавали страстную натуру, а зеленые глаза намекали на родство с ведьмами, если те когда-то существовали в нашем подлунном мире. И лишь тяжелая черная оправа очков делал лицо женщины деловым. Только в интернате эту красоту оценить было совершенно некому.

Большинство постояльцев перекочевывали сюда из детских домов, так как степень умственного развития не позволяла им найти свое место в обыденной жизни. Чаще всего это были взрослые тети и дяди, которые на всю жизнь остановились в состоянии где-то в районе 10 лет. Нет, сексом они как раз очень даже интересовались, но на большее в области отношений между мужчиной и женщиной способные не были. Конкретно в этом заведении не было ни одного Наполеона, Гитлера или другой известной исторической личности. Изредка встречались лишь голоса в головах, но и те призывали раздобыть бутылку водки, а не покорить мир. Они все были обречены прожить за глухим забором до конца своей странной жизни.

На волю выходили лишь единицы. Причин обычно было две: кого-то забирали родственники, считая, что близким людям будет лучше дома, и по решению консилиума врачей. Только консилиум выписывал не тех, кто выздоровел, а тех, кто был неудобен интернату, так называемых бегунков, которые норовили перейти в статус бомжей и пополнить ряды вокзальных алкоголиков. По статистики, ни один из бегунков не смог приспособиться к вольной жизни, сгорая очень быстро.

Мила давно хотела выйти замуж и совершенно не скрывала этого стремления. Проблем была лишь в том, что под рукой не оказалось ни одного хоть как-то подходящего кавалера. Не с пациентом же связывать свою жизнь?

Анатолий Михайлович своего зама ценил не только как отличного работника, но и как страстную женщину. Да только главврач был давно и вполне счастливо женат, и, несмотря на наличие любовницы, с женой расставаться не спешил. Мила же считала, что в возрасте тридцати лет с хвостиком секс обязательно нужен для поддержания физического здоровья.

– Милочка, как у нас сегодня обстоят дела? Все ли на месте? – поинтересовался как обычно главный, входя в приемную утром. Он часто грешил тем, что опаздывал на работу, оправдываясь тем, что начальство не опаздывает, а задерживается.

Милослава, зная об этой слабости начальника, вынуждена была приходить первой, иначе слаженный механизм интерната мог дать сбой. Мужчина тем временем подошел к девушке и по-отечески чмокнул ее в лоб, а затем с удовольствием шлепнул по упругой заднице. Ему нравилось смотреть, как его боевой зам вспыхивала как уголек, но при этом не смела возразить распустившему руки начальнику. Хозяин учреждения прошел и сел на место, которое до прошлой недели занимала его секретарша. Но не далее как в пятницу она вышла в декрет.

– Вы подали вакансию в службу занятости? – уточнил мужчина, вальяжно развалившись на кресле и ослабляя узел галстука. Белый халат надеть он еще не успел. Взгляд при этом похотливо скользил по аппетитной фигуре зама, затянутой в синий костюм, который выглядывал через не застегнутый халат. Иногда ему казалось, что он влюблен в Милославу. Но развестись с дочерью главы профильного департамента? Несмотря на ограниченное мышление и среднюю внешность Аллочки, он не готов.

– Да, Анатолий Михайлович! С проходной уже позвонили и сообщили, что кандидатка прибыла, – несколько по-военному отрапортовала девушка.

В этот самый момент раздался робкий стук в дверь, и на пороге появилось видение в виде очаровательной блондинки с наивными глазками и пухлым капризным ртом.

– Здравствуйте! Я по объявлению на должность секретарши. Меня зовут Лина Луевская.

***

При виде вошедшей девушки сердце Милославы Олеговны болезненно сжалось. Прежняя секретарша Зиночка была очень худенькой, даже сухонькой женщиной. Черные жиденькие кудряшки на голове делали ее похожей на ребенка. Анатолий же Михайлович педофилией не страдал, следовательно, любил статных и сочных женщин, к коим его зам себя и относила. Но новенькая вполне могла подвинуть ее на пьедестале. Девушка была с отличной фигурой, которую в народе прозвали бы «песочные часы». При этом перед Милой у нее было явное преимущество: она как минимум на десять лет была моложе.