Второе рождение
Шрифт:
– Ваша дочь беременна не от святого духа, уж простите, – покачала я головой. – Значит, мужчина был. Что, если совместная жизнь оказалась вовсе не такой, как ожидала Татьяна, и поэтому она решила вам пожаловаться?
– А почему тогда она не смогла закончить разговор? Кто-то вырвал у нее трубку!
– Если дело в домашнем насилии, боюсь, без вмешательства полиции не обойтись.
– Нет, только не полиция! – истерично вскрикнула женщина. – Таня сказала, чтобы я не смела к ним обращаться, потому что тогда…
– Что – тогда?
– Не знаю. Агния, вы просто не знаете мою дочь: она не из тех, кто будет паниковать без причины! Поверьте, ради бога, и поймите, что она определенно в опасности, если решилась позвонить после того, как сбежала из дома!
Ну почему все всегда происходит так некстати? Именно сейчас, когда мне нужно разобраться с проблемами Дениса, когда Андрей также занят этим, когда я беременна и вообще-то должна находиться в покое и умиротворении, другой женщине требуется помощь! Каждый раз, когда сталкиваешься с одной проблемой, куча других не замедлит навалиться, будто желая похоронить тебя под грузом неразрешимых задач.
– Елена Акимовна, – сказала я смущенно, так как мать Татьяны смотрела на меня, как молящаяся на лик Богоматери, – мне удалось кое-что узнать о вашей дочери по месту ее работы. Вы знали, что она уже несколько месяцев как уволилась?
– Уволилась?!
Собственно, этого и следовало ожидать. Я вкратце передала Цепко все, что мне рассказала коллега Татьяны. Елена Акимовна смотрела на меня ошалелым взглядом.
– Господи, а я-то… – пробормотала она, хлопая глазами, как кукла. – Но на что она живет?
– У Тани имелись сбережения?
– Думаю, да, – неуверенно проговорила Елена Акимовна. – Она никогда не шиковала, жила очень экономно… В любом случае она все забрала с собой: я не нашла ни денег, ни драгоценностей. А почему вы спрашиваете?
– Ну, если ваша дочь забрала с собой все свои ценности, это значит, у нее есть какие-то средства.
– Знаете, что я вспомнила? – вдруг спохватилась Цепко. – Как-то не до этого было, но теперь…
– Вы о чем, Елена Акимовна?
– Да вот, никак не могу найти документы на квартиру!
– На вашу квартиру?
– Да. Она приватизирована в равных долях: мы с Таней сделали это в самом начале приватизации.
– Документы пропали?
– Да нет, пропасть они не могли – к нам же никто не приходит, кроме двух соседок! – развела руками Цепко. – Таня, видно, куда-то их переложила. Я бы не хватилась, если бы не тот факт, что они лежали вместе с квитанциями на оплату коммунальных услуг. В этом месяце я сунулась туда, а документов-то и нет!
– Вы искали в других местах?
– Не особенно. Говорю же, не до того было: дочь у меня пропала, так какие, к черту, документы?!
– А вы не видели у Татьяны брошюр для беременных?
– Может, и видела… Пойдемте к ней в комнату, вместе посмотрим, а?
Цепко хваталась за меня как за спасительную соломинку, и не отпустила бы, не получив обещания во всем разобраться. Проблема в том, что я не уверена в своем праве раздавать подобные обещания – вдруг не смогу выполнить?
Комната Татьяны поражала аккуратностью. Создавалось впечатление, что молодая женщина была страшной аккуратисткой. Сбегая, Татьяна оставила все в идеальном порядке. Удивительно, что в комнате у девушки ее возраста не было ничего, могущего идентифицировать ее как личность. На стенах – ни единой фотографии или картинки, на диване – ни одной подушки или мягкой игрушки. Может, дело в том, что Татьяна никогда по-настоящему и не чувствовала себя здесь дома?
На всякий случай я поинтересовалась:
– Вы тут прибирались?
– Я? – удивленно переспросила Елена Акимовна. – Нет, Таня никогда не позволяла мне заходить сюда без ее разрешения!
Удивительны порой отношения родителей с детьми: кажется, родственники по определению должны испытывать друг к другу привязанность, и все же проявления этой привязанности настолько разнятся, что иногда заставляют задуматься о том, что на самом деле представляют собой кровные узы! Дэн никогда не отгораживался от меня и мамы. Даже находясь в переходном возрасте, ему бы и в голову не пришло закрыться в своей комнате или совершать поступки, которые могут огорчить двух безумно любящих его женщин.
– Я только проверила, что она с собой взяла, – добавила Цепко, беспомощно глядя на меня. – Пыталась понять, действительно ли Таня ушла насовсем.
Сейчас она вовсе не казалась строгой мамашей, помыкавшей дочерью, пусть даже из любви. Елена Акимовна выглядела разбитой, лишившейся опоры женщиной, которой больше не для чего жить. Возможно, она и сама не сознавала, что ее властность не позволила дочери повзрослеть и стать хозяйкой собственной жизни. И все же в трудную минуту Татьяна позвонила не кому-нибудь, а матери.
– Можно я посмотрю? – спросила я разрешения хозяйки, кивая на большое трюмо с бесчисленным количеством выдвижных ящиков.
– Конечно, – закивала Елена Акимовна.
Ни в одном из ящиков не оказалось ничего ценного: похоже, Татьяна забрала все, что могло ей понадобиться, – то есть она и в самом деле намеревалась покинуть отчий дом навсегда или, по крайней мере, надолго. Даже белье осталось только самое поношенное. Но вот, в самом нижнем ящике я наткнулась на то, что искала.
– Вы видели это? – спросила я, помахивая перед лицом Цепко стопкой брошюр и журналов.
– Нет, – покачала она головой. – Я не обыскивала комнату… Надеялась, что Таня одумается и вернется! Она никогда не жила одна, и я полагала, что она, хлебнув жизни вне дома, испугается и прибежит обратно.
Похоже, Татьяна и в самом деле «хлебнула», только вот что-то помешало ей возвратиться. Присев рядом с матерью, я разложила на коленях свою находку. На всех брошюрах и журналах крупными буквами было написано: «Родуница».
– Странное название, – пробормотала Елена Акимовна, разглядывая печатные издания. – Похоже, Таня основательно готовилась к предстоящим родам! И где только она нахваталась этой гадости? – поморщилась Цепко. – Ну почему было просто не пойти в консультацию? Не хотела в обычную, так могла же себе и платную позволить – вон у меня и знакомая гинеколог есть…