Второму игроку приготовиться
Шрифт:
Когда Энди и Дакки медленно пробирались к танцполу, каждая пара глаз в зале поворачивалась, чтобы посмотреть на них. Когда пары на паркете заметили их, они тоже перестали танцевать, чтобы посмотреть. Через несколько секунд после этого диджеи тоже остановили музыку. Теперь все в зале были неподвижны и смотрели на Энди и Дакки с буржуазным презрением в глазах.
Мы наблюдали со стороны, как Блейн МакДонаф вышел из молчаливой толпы и подошел к Энди и Дакки. Он что-то сказал Энди, но она в ответ лишь покачала головой. Блейн протянул руку Дакки, и Дакки, подумав несколько секунд, пожал ее. Блейн повернулся и пошел прочь, снова растворившись
«Бум!» закричала Арт3мида. «Первая судьба Энди больше не нуждается в исправлении!»
Мы продолжали наблюдать, как Энди взяла Дакки за руку, и они вдвоем прошли через море молчаливых, пристальных лиц, с гордым и непокорным видом. Когда они достигли центра танцпола, диджеи включили звуковую систему и поставили новую песню: «Heroes» Дэвида Боуи.
Дакки взял Энди на руки, и они начали танцевать, кружась вместе, пока не слились в одно розовое пятно. Затем это розовое пятно исчезло в яркой вспышке неоново-розового света.
Когда мои глаза прояснились, я увидел Третий осколок, парящий в воздухе над центром танцпола, где секундой ранее стояли двое влюбленных.
Арт3мида подбежала и попыталась схватить осколок, но ее руки прошли сквозь него. Она засмеялась и обернулась, чтобы посмотреть на меня, а затем сделала приглашающее движение указательным пальцем. Я присоединился к ней на танцполе.
«За каждый фрагмент мой наследник должен заплатить дань», — произнес я, протягивая руку и обхватывая осколок пальцами.
Как и раньше, взятие осколка вызвало еще одно воспоминание.
Я снова стал Кирой, на этот раз стоя в ее детской спальне на окраине Лондона, в крошечном коттедже ее матери. Я увидел фотографии, которые Кира сделала в этой комнате, чтобы отправить по почте Огу в Штаты во время его выпускного года в средней школе, который они провели врозь.
Два открытых чемодана лежали на кровати передо мной, наполненные грудой одежды, этюдниками и коробками с дискетами. Кира оторвалась от упаковки и посмотрела на восемнадцатилетнего Огдена Морроу, который стоял в дверном проеме, загораживая его своей крупной фигурой. За ним виднелся невысокий лысый мужчина в поношенной рубашке, который что-то кричал с сильным акцентом кокни [34] . Это должен был быть пьяный отчим Киры, Грэм, который был явно в ярости и держался на расстоянии только благодаря крикетной бите, которую Ог сжимал обеими руками и угрожающе размахивал ею, как Шон из «Мертвецов».
34
Акцент кокни является одним из многих британских диалектов и обычно ассоциируется с Ист-Эндом Лондона.
Это был еще один момент, который Ог описал в своей автобиографии. Это произошло в апреле 1990 года, после того как Кира сказала своей семье, что собирается вернуться в Штаты тем летом, чтобы помочь Огу и Холлидею основать Gregarious Games, а не поступать в университет, как они хотели. Услышав это, ее жестокий отчим пришел в ярость и дал ей пощечину (я до сих пор чувствую тупую боль вокруг ее левого глаза в тот самый момент). Когда она позвонила Огу и рассказала ему, он первым же рейсом вылетел в Лондон, чтобы забрать Киру и вернуть ее к себе домой. И я переживал воспоминания Киры об этом спасении. Или, во всяком случае, несколько секунд этого…
Ог оглянулся через плечо, посмотрел на меня/Киру
…Затем, в мгновение ока, воспоминание закончилось. Я снова оказался на танцполе с Арт3мидой. И когда я посмотрел вниз, то увидел Третий осколок в своей правой руке.
Я перевернул его, чтобы прочитать подсказку. Но вместо слов я увидел выгравированное изображение. Это был витиеватый щит, украшенный стилизованными математическими символами сложения, вычитания, деления и умножения. Я сразу же узнал в нем герб королевы Ицалот, суверенной правительницы волшебного королевства Ицалот на планете Халсидония.
Я почувствовал внезапный прилив оптимизма, за которым сразу же последовало всепоглощающее чувство ужаса. С одной стороны, это была огромная удача. Я провел огромный кусок своего детства на Халсидонии, и мои знания о ней были энциклопедическими, даже по стандартам Пасхантера. Но я не ступал на планету уже более десяти лет. И после моего последнего визита я поклялся никогда не возвращаться.
0018
Арт3мида и я — вместе с Эйч и Сёто, которые выглядели потрясенными, но с нетерпением ждали возобновления квеста — материализовались на Халцидонии. Точнее, в мой личный домик на дереве, расположенный глубоко в Далёком Лесу Дружбы, куда любой халцидонец автоматически переносился по возвращении на планету. Любой ребенок в ОАЗИСЕ в возрасте до тринадцати лет мог заработать домик на дереве, выполняя бесплатные образовательные задания по всей планете. Как только вы получали свой домик на дереве, он принадлежал вам до конца жизни, и никто не мог войти в него без вашего разрешения. Это было всего лишь крошечное виртуальное пространство, но, когда я рос в штабелях, это было первое пространство, которое я мог назвать своим — и единственное, пока я не обнаружил свое убежище.
Когда Кира и Ог основали Halcydonia Interactive и создали эту планету, они придумали домики на дереве как способ дать детям по всему миру бесплатный, счастливый, виртуальный дом внутри ОАСИСА, куда они могли бы всегда сбежать и оказаться в окружении бесконечного множества пушистых друзей и антропоморфных животных-учителей, которые всегда были рады их видеть и хотели научить их читать, писать, произносить слова и заниматься арифметикой, оставаясь при этом физически здоровыми и добрыми к другим.
Возможность надеть визор ОАЗИС и перенестись в волшебное королевство Хальцидония была одной из тех вещей, которые поддерживали мой рассудок и делали мою жизнь в штабелях на Портленд-авеню терпимой. И то же самое делали миллионы других детей по всему миру.
Если вам не исполнилось тринадцати лет, вы могли бесплатно телепортироваться в Халцидонию из Инсипио или с любого терминала общественного транспорта в любом другом месте ОАЗИСА. И как только вы туда попадали, все задания и обучающие игры тоже были бесплатными. Мне никогда не хотелось уходить. И в течение нескольких лет я почти никогда этого не делал. Это были последние годы жизни моей матери, когда она все глубже погружалась в депрессию и зависимость, которая в конце концов убила ее.