Второму игроку приготовиться
Шрифт:
Я подумывал спросить Эйч, не является ли один из семи принцев, с которыми нам придется столкнуться, «Маппет-принсем», но потом передумал. Похоже, она все еще была не в настроении шутить. Ее лицо было стоически сосредоточенным, пока она вела нас по сюрреалистическому городскому ландшафту Загробного мира, а ее глаза постоянно сканировали местность вокруг нас, ища что-нибудь, что могло бы нас замедлить.
Мы прошли мимо Готэмского художественного музея, в котором я узнала декорации из фильма Тима Бертона «Бэтмен» 1990 года, фильма, для
Мы завернули за угол, на Вашингтон-авеню, которая вела нас вдоль границы Даунтауна и Эротического города. Прямо напротив него, сверкая, как Золотые ворота, находился ночной клуб с входом в форме вульвы. Пульсирующая розовая неоновая вывеска над ним гласила A LOVE BIZARRE. Сёто сделал несколько шагов в сторону клуба, словно загипнотизированный, но Эйч оттащила его назад, покачав головой.
«Ты женатый человек, Сёто», — сказала Эйч. «И у нас точно нет времени идти туда прямо сейчас…».
«Я все равно не хотел!» ответил Сёто, показывая, что он больше не отключен.
Эйч повернула голову на 180 градусов, чтобы посмотреть на NPC Шейлу Е в облегающем голубом платье, которая только что вышла из клуба. Она подошла к границе Эротического города и пригласила нас пересечь ее и присоединиться к ней на другой стороне.
Эйч на секунду задумалась. Затем она отмахнулась от него и продолжила путь. Мы последовали за ней по улице, пробираясь сквозь встречную толпу NPC в красочных костюмах. Один из них заставил меня дважды взглянуть на него — молодая чернокожая женщина, которая была невероятно похожа на Эйч, когда я впервые встретил ее. Когда я указал ей на NPC-двойника Эйч, она улыбнулась и кивнула.
«Это Бони Бойер», — сказала она. «Она играла на клавишных у Принса и Шейлы И. И она была очень крутой. Она дала мне надежду. Если девушка, похожая на нее, могла выступать с Принсом, я подумала, что у меня еще есть шанс».
«И взгляни на себя сейчас», — сказал я.
«Бегу за своей жизнью внутри компьютерной симуляции, к которой я добровольно подключила свой мозг?» — сказала она.
«Нет, дура!» сказал я. «Я имел в виду, что теперь ты тоже стала вдохновением».
Она улыбнулась мне своей чеширской улыбкой. «Я знаю, что ты имел в виду, Си», — сказала она. «Спасибо».
На мгновение она замолчала. Затем она перестала идти и повернулась ко мне лицом.
«То, что ты пережил на Халсидонии… теперь я понимаю», — сказала она. Она показала на окружающее нас место. «Пластинки и видеокассеты Принса я унаследовала от отца, когда он переехал, это были единственные вещи, которые он оставил после себя. Кроме меня, наверное». Она пожала плечами. «Когда я росла, зная, что он был таким большим поклонником Принса, мне всегда хотелось, чтобы он остался. Я думала, что он, вероятно, был бы не против моей ориентации. Или, по крайней мере, принял бы ее лучше, чем моя мать».
Я согласно
Примерно через год после того, как мы выиграли конкурс Холлидея, я спросил Эйч, не думала ли она о том, чтобы попытаться восстановить контакт со своей матерью. Эйч рассказала мне, что ее мать, Мари, уже искала ее, как только узнала, что ее отчужденная дочь-лесбиянка стала одним из самых богатых и знаменитых людей в мире. Видимо, это побудило Мари резко изменить свой гомофобный настрой, и вскоре она появилась на пороге дома Эйч.
Эйч не позволила матери войти в дом. Вместо этого она достала и прижала большой палец к телефону Мари и перевела ей миллион долларов.
Затем, прежде чем Мари успела поблагодарить ее, Эйч повторила слова которые услышала от нее.
«Твой выбор заставил меня стыдиться тебя», — сказала ей Эйч. «А теперь оставь меня. Я больше никогда не хочу тебя видеть».
Затем она захлопнула дверь перед лицом матери и сказала охранникам, чтобы они больше никогда не пускали ее на территорию.
«Знаешь, что действительно отстойно, Си?» спросила меня Эйч, когда мы продолжали идти по Вашингтон-авеню.
«Нет, Эйч», — ответил я. «Что действительно отстойно?»
— Позже в жизни, после того как он стал Свидетелем Иеговы, Принс стал выступать против геев, — сказала она. — Он считал, что Бог не одобряет гомосексуализм, поэтому он тоже не может. Ты можешь в это поверить, Си? — Она покачала головой. — На протяжении десятилетий он был иконой и образцом для подражания для поколений сексуально запутавшихся детей и взрослых. Он говорил за нас, через свои тексты: «Я не женщина, я не мужчина. Я — то, что вам никогда не понять».
Она начала задыхаться, и ей пришлось сделать паузу на несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.
— Затем, в один прекрасный день, — продолжала она, — Принц вдруг передумал и сказал: «Нет, нет. Я все время был неправ. Ты действительно должна ненавидеть себя за то, что ты лесбиянка, потому что Бог говорит, что это грех для тебя быть такой, какой Он тебя создал».
Она покачала головой.
— Это глупо. Почему меня должно волновать, что какая-то старая рок-звезда занимается религией?
«Это имеет абсолютно логичное объяснение, Эйч», — сказал я через мгновение. «Сначала твоя мама отвергла тебя. А потом Принс — который был для тебя как отец — тоже отверг тебя».
Она кивнула. Затем она улыбнулась. «Да, но ты не отвергал меня. Даже несмотря на то, что я все эти годы подкалывала тебя».
Я улыбнулся ей в ответ. «Конечно, нет», — ответил я. «Я чертовски люблю тебя. Ты мой лучший друг. Ты часть моей единственной семьи, а это единственное, что имеет значение. Верно?»
Она снова улыбнулась и кивнула, и уже собиралась ответить, как вдруг остановилась на тротуаре.
«Быстрее!» — сказала она, указывая на какой-то магазин одежды на углу улицы прямо перед нами. «Нам нужно зайти туда! Быстрее!»