Второй Фонд

Азимов Айзек

– Что же, в таком случае, остановило Мула? – спросил Семик.

– Как что? Смерть! Она всех нас рано или поздно останавливает. Мнение о том, что Мула остановили таинственные сверхчеловеки, – величайшее заблуждение нашей эпохи. Это результат предвзятого отношения к действительности.

Всем известно, что Мул был уродом, как нравственным, так и физическим. Он умер, когда ему не было и сорока. Работа души истощила и без того слабые ресурсы его тела. В последние годы жизни он был насквозь больным человеком. А в лучшую свою пору он был слаб, как котенок. Он завоевал Галактику и умер. Удивительно, что он не умер раньше. Запаситесь

терпением, друзья, изучите отчеты о поиске Второго Фонда – и вы сами прочтете то, чему сейчас не хотели верить. Попробуйте стать на другую точку зрения.

– В самом деле, давайте попробуем, – задумчиво произнес Дарелл. – Это в любом случае будет полезно. Как вы предлагаете с этой точки зрения объяснить характер энцефалограмм, которые Антор показал нам почти год назад?

– Очень просто. Сколько лет вашей науке? На какой стадии развития она находится?

– Согласен, мы в самом начале пути, – сказал Дарелл.

– Вот именно. Поэтому нельзя быть уверенным, что плато, которое вы с Антором называете плато марионетки, порождено чьим-то вмешательством в деятельность мозга. Это можно предполагать, но нельзя этого с уверенностью утверждать. Очень легко объяснить непонятное, призвав на помощь сверхъестественную силу. Это свойственно человеку. В Галактике много изолированных планетных систем, где цивилизация деградировала до первобытного состояния. Дикари, живущие на этих планетах, приписывают необъяснимые явления природы: грозы, засухи, наводнения – деятельности разумных существ, обладающих более мощным разумом. Увы, мы тоже дикари и несвободны от этой слабости, которая называется антропоморфизм. Мы мало знаем об устройстве собственного мозга и все необъяснимое сваливаем на суперменов, вместо того, чтобы попытаться найти нужное объяснение. Мы не знаем, зачем Селдон...

– О, вы помните Селдона! – перебил Антор. – Я думал, вы забыли, что был такой. Между прочим, он сказал, что Второй Фонд существует. Как объяснить это с вашей точки зрения?

– Я говорил, что мы не знаем, зачем Селдон убеждал нас в существовании Второго Фонда. Мы не знаем всех его целей. Второй Фонд был хорошим пугалом для наших врагов. Без него мы не одержали бы победу над Калганом. Турбор, вы помните, о чем писали в своих последних статьях?

Турбор зашевелился в своем кресле.

– Я понимаю, чего вы хотите. В конце войны я был на Калгане, Дарелл, и должен сказать, что боевой дух калганцев был крайне низок. Я читал их газеты – калганцы заранее были согласны на поражение. Они не испытывали ни малейшей надежды на победу, потому что были уверены, что в трудную минуту Второй Фонд придет на помощь Первому.

– Совершенно верно, – сказал Мунн. – Я пробыл на Калгане всю войну. Я сказал лорду Штеттину, что Второго Фонда нет, и он мне поверил. Он не боялся Второго Фонда, но не мог заставить людей разувериться в том, во что они верили всю жизнь. Второй Фонд – очень хитрый ход Селдона на шахматной доске Вселенной.

– Вы лжете, – Антор в упор посмотрел на Мунна.

Хомир побледнел.

– Я не считаю нужным не то что отвечать, но даже принимать к сведению подобные заявления.

– Я не хотел вас обидеть. Вы не можете не лгать; вы лжете, сами того не понимая. Но все равно лжете.

Семик положил на рукав Антора сморщенную руку.

– Остыньте, мальчик.

Антор грубо стряхнул его руку и продолжал:

– Простите, но вы вывели меня из терпения.

Я видел этого человека всего несколько раз, но могу сказать, что он разительно переменился. Вы знаете его всю жизнь, но ничего не замечаете. С ума сойти можно! Разве это Хомир Мунн? Это не тот Хомир Мунн, которого я знал раньше!

Немая сцена.

– Вы хотите сказать, что я подставное лицо? – крикнул Мунн.

Все зашумели. Антор пытался их перекричать:

– Нет, не в обычном смысле, но тем не менее это так. Замолчите! Послушайте меня!

Вы помните, каким был Хомир Мунн до отъезда на Калган? Это был типичный интроверт, который стеснялся слово сказать, заикался, нервничал.

Разве этот человек похож на него? У него уверенный голос, складная речь, он спорит с нами и не заикается. Разве это прежний Хомир Мунн?

Все смутились, даже Мунн, а Антор продолжал.

– Его нужно проверить.

– Каким образом? – спросил Дарелл.

– Вы еще спрашиваете? Самым простым: снять энцефалограмму и сравнить с той, что мы снимали десять месяцев тому назад.

Антор посмотрел на помрачневшего библиотекаря и страшным голосом произнес:

– Только попробуйте отказаться!

– И не думал! – с вызовом бросил Мунн. – Я тот же, каким был всегда.

– О, Галактика! Вы не можете этого знать! – презрительно сказал Антор. – Далее: я не верю никому из присутствующих. Мне нужно снять энцефалограммы у всех. Была война. Мунн был на Калгане. Турбор был на боевом корабле, то есть в районах военных действий. Дарелл и Семик тоже уезжали из города – уж не знаю, куда. Только я оставался в изоляции, поэтому я не верю никому и хочу всех проверить. Чтобы все было по-честному, я первый пройду проверку. Вы согласны? Если нет, я оставлю вас и начну действовать сам.

– У меня нет возражений, – сказал Турбор, пожав плечами.

– Я уже сказал, что согласен, – подхватил Мунн.

Семик согласно махнул рукой, и Антор перевел взгляд на Дарелла.

Подумав, Дарелл кивнул.

– Я иду первым, – повторил Антор...

...Молодой ученый сел в кресло, и ломаные линии побежали по расчерченному на мелкие клетки полю. Дарелл вынул из картотеки старую энцефалограмму Антора и показал ему.

– Это ваша подпись?

– Да, да. Проводите сравнение.

На экране проектора появились старые и новые графики: шесть пар ломаных линий.

В темноте раздался торжествующий голос Мунна:

– Смотрите: есть изменения!

– Это первичные линии, Хомир. Они ничего не дают. Добавочные пики, на которые вы показываете, – всего лишь отражения гнева. Смотреть нужно на результирующую линию.

Дарелл тронул какую-то ручку, и шесть пар линий превратились в пару совершенно одинаковых линий, которые слились в одну.

– Удовлетворены? – спросил Антор.

Дарелл кивнул и сел в кресло. За ним сел Семик, затем Турбор. Мунна проверили последним.

Сев в кресло, он несчастным голосом попросил:

– Я иду последним, кроме того, я под подозрением. Нельзя ли сделать на это скидку?

– Мы все учтем, Хомир, – заверил его Дарелл. – Сознательные эмоции отражаются лишь в первичных линиях и не влияют на форму результирующей.

Прошла безмолвная вечность. В темноте прозвучал хриплый шепот Антора.

– Так и есть! Я не рискну утверждать, что это чье-то вмешательство: меня могут обвинить в антропоморфизме. Однако, факт налицо. Наверное, совпадение.