Второй Фонд
Шрифт:
По другую сторону двери, Хомир тоже чувствовал, что его будто заморозили. Он с неистовой силой боролся, чтобы удержаться от заикания, и, конечно, в результате едва мог сказать ясно хоть два слова подряд.
Правитель был при полном параде, метра два росту, с массивной челюстью, жестким ртом. Его сжатые мощные кулаки звучно отбивали такт каждой фразе.
— Да, у вас было две недели, и вы пришли с этими россказнями. Давайте, сэр, скажите мне наихудшее. Мой Флот должен быть разбит? Мне придется сражаться
— Я… я повторяю, мой Правитель, я не п… пред… предсказатель. Я… в полном… н… недоумении.
— Или ты хочешь вернуться назад, чтобы предупредить своих соотечественников? В глубокий Космос тебя с твоим недоумением! Я хочу правды, или я получу ее вместе с половиной твоих внутренностей.
— Я г… говорю только правду, и я должен вам на… напомнить, мой Правитель, что я гражданин Фонда. В… вы не можете дотронуться до меня, не поплатившись б… б… больше, чем вы рассчитываете.
Правитель Калгана громко засмеялся:
— Угроза для дрожащих детишек. Ужас, чтобы запугать идиота. Хорошо же, господин Манн! Я был терпелив с вами. Я слушал вас двадцать минут, пока вы мне подробно рассказывали утомительную чепуху, сочинение которой стоило вам бессонных ночей. Напрасные усилия! Я знаю, что ты здесь не только чтобы рыться в мертвом пепле Мула и греться над золой, которую нашел. Ты явился сюда совсем не для того, о чем говоришь. Разве не так?
Хомир Манн больше не мог подавлять вспыхнувший ужас, загоревшийся в его глазах быстрее, чем он мог вздохнуть. Правитель Стеттин увидел это и хлопнул человека из Фонда по плечу так, что и он, и стул, на котором он сидел, зашатались от удара.
— Хорошо. Теперь давай будем откровенны. Ты исследуешь План Селдона. Ты знаешь, что он больше не имеет силы. Ты знаешь, наверное, что я теперь неизбежный победитель, я и мои наследники. Ведь неважно, приятель, кто создал Вторую Империю, если она создана. У истории нет любимчиков, не правда ли? Ты боишься сказать мне? Ты видишь, я знаю о твоей миссии.
Заплетающимся языком Манн спросил:
— Чего в… вы х… хотите?
— Чтобы ты был рядом. Я бы не хотел, чтобы План испортился из-за самонадеянности. Ты понимаешь в этих вещах больше меня, ты можешь обнаружить самые мелкие упущения, которые я могу сделать. Продолжай, и в конце ты будешь вознагражден, ты получишь значительную часть добычи. Чего ты ждешь от Фонда? Изменить ход событий, ведущих к неминуемому поражению? Продлить войну? Или это просто патриотическое желание умереть за свою страну?
— Я… я… — В конце концов его бессвязная речь оборвалась. Не вышло ни одного слова.
— Ты останешься, — уверенно сказал Правитель Калгана. — У тебя нет выбора. Подожди. — Почти забытая мысль только что пришла ему в голову. — У меня есть информация, что твоя племянница из семьи Бэйты Дарелл.
Хомир, пораженный, произнес:
— Да.
В этот момент он не мог положиться на себя и не мог говорить ничего, кроме суровой правды.
— Это знаменитая семья в Фонде?
Хомир кивнул:
— Они бы точно не п… потерпели, если бы ей был нанесен вред.
— Вред! Не будь глупцом, приятель, я замышляю противоположное. Сколько ей лет?
— Четырнадцать.
— Так! Хорошо. Даже Второй Фонд или сам Хэри Селдон не могут прервать течение времени и превращение девочек в женщин.
С этими словами он круто повернулся, шагнул к задрапированной двери и яростным рывком открыл ее.
Он загремел:
— Во имя Космоса, чего ты притащила сюда свою дрожащую тушу?
Леди Каллия замигала и сказала слабым голосом:
— Я не знала, что у тебя кто-то есть.
— Ну, есть. Я поговорю с тобой об этом позже, а сейчас я хочу, чтобы ты пошла вон, и быстро.
Ее шаги стремительно затихли в коридоре.
Стеттин обернулся:
— Она остаток интермедии, которая длилась слишком долго. Скоро это закончится. Четырнадцать, ты говоришь?
И совершенно иной ужас вновь охватил уставившегося на него Хомира!
Аркадия вздрогнула, боковым зрением ухватив промельк резкого движения — дверь бесшумно отворилась. Палец, неистово подзывающий ее, несколько долгих мгновений оставался без ответа, а потом, как будто в ответ на предостережение, усиленное самим видом этой белой, дрожащей фигуры, Аркадия на цыпочках пересекла комнату.
Их осторожные шаги по коридору были не громче шепота. Это, конечно, была Леди Каллия, которая так крепко держала ее за руку, что было больно. И была причина, по которой Аркадия безропотно следовала за ней. По крайней мере, Леди Каллии она не боялась.
Что все это значит?
Они оказались в будуаре — сплошная розовая мягкость и кружева.
Леди Каллия встала спиной к двери, сказав:
— Это был тайный ход ко мне… в мою комнату из его офиса… Ты знаешь, о ком я. — И она указала пальцем, как будто даже мысль о нем до смерти пугала ее.
— Это так удачно… это так удачно… — Ее зрачки расширились так, что глаза из голубых стали черными.
— Скажите, пожалуйста… — робко начала Аркадия.
Но Каллия безумно засуетилась:
— Нет, дитя, нет. Нет времени. Снимай свою одежду. Ну, давай!! Пожалуйста. Я тебе дам другую, и они не узнают тебя.
Она была в гардеробной, сбрасывая бесполезные остатки ярких тряпок на пол, в беспорядочные кучи, лихорадочно ища что-нибудь, что могла надеть девочка, не став при этом живым приглашением к флирту.
— Вот это подойдет. У тебя есть деньги? Вот, возьми все… и это… — Она сдирала это с ушей и пальцев. — Только поезжай домой, поезжай домой в свой Фонд.
— А как же дядя Хомир? — Аркадия тщетно запротестовала сквозь заглушающие складки сладкопахнущих и роскошных металленовых кружев, которые на нее натягивали через голову.
— Он не поедет. Песик оставит его здесь навсегда, но тыне должна оставаться. О Космос, ты что, не понимаешь?