Второй медовый месяц
Шрифт:
— Я ждала, потому что не хотела мешать. — Она решилась добавить: — Если у тебя было какое-то важное дело.
— Что для меня важнее того, что моя жена воспылала ко мне желанием? — с гневом и сарказмом спросил он. — Ясное дело, что приоритеты у нас абсолютно разные. Вот если бы ты сбежала вниз по ступенькам в этой сорочке, прыгнула мне на колени, обняла за шею и сказала, перемежая слова страстными поцелуями, что устала ждать меня наверху и хочешь меня прямо сейчас».
Джина горячо пожалела, что у нее не хватило смелости сделать именно это.
Рейд взялся за
— Но мы оба знаем, что силы твоего желания на это не хватит. Гораздо проще предоставить Рейду работать, если он того хочет. А потом можно просто лечь в кровать и подумать о «Дьюрли-Хаус» и об Англии.
Ярость в его голосе так ошеломила Джину, что она не могла вслушиваться в смысл его слов. Джина отрицательно качала головой в ответ на его обвинения, и даже одно это движение его, кажется, раздражало. Глаза Рейда сверкнули яростью, не давая ей права отрицать его слова.
— Извини, я не хочу продолжать эту отвратительную сцену. Мне нужен горячий душ.
О, эта уничтожающая ирония! Прежде чем захлопнуть дверь ванной, он бросил ей в лицо последние жесткие слова:
— Учти, что твоя чертова сорочка, твой чертов эгоизм и твое чертово самомнение ни капельки не взволновали меня.
Дверью он прочно отгородился от нее.
Еще несколько минут Джину била нервная дрожь. Теперь, когда ей открылась ужасающая картина того, как видит Рейд их отношения, она могла лишь стоять без движения и смотреть на дверь ванной, словно за ней находится ад.
Инстинкт самосохранения неумолимо твердил, что она должна войти за ним. Как угодно, но она должна заставить себя это сделать. Потому что Рейд ошибается в ней, и если она не докажет ему, что он ошибается — здесь и сейчас, — то никогда уже не сможет это сделать. Так что она должна сейчас открыть дверь и… Ее воображение не могло нарисовать того, что произойдет потом, но, что бы там ни было, это лучше, чем пустота, в которой Рейд оставил ее.
Глава третья
Позволь себе Джина задуматься, она, наверное, потеряла бы мужество. Просто делай шаг за шагом, твердила она себе, и не раздумывай, что сделаешь ты, а что он. Ванная принадлежит и ей тоже, так что у нее есть полное право войти. Каковым она и воспользовалась. Тут ее очень вовремя отвлекло от размышлений то, что она увидела
Вода громко плескалась о красивую итальянскую плитку, блестящую и переливающуюся, которой были выложены стены от потолка до пола. Из ванны шел густой пар, так что в комнате стоял полупрозрачный туман, приглашающий в него нырнуть.
В роскошной большой ванне за стеклянной дверью легко поместились бы двое, но Джина никогда не купалась вместе с Рейдом. В это время у нее обязательно находились другие дела. Нет, просто каждый раз она пользовалась этим оправданием, отговоркой, а на самом деле причина была в ее застенчивости. Джина стала еще больше стыдиться своего тела, произведя на свет детей, — выступали вены под кожей, живот выпирал, из груди сочилось молоко. Сколько
Но теперь она была в хорошей форме. Ничто не портило ее кожу, исчезли выпирающие вены. Больше не осталось причин, чтобы скрывать свое тело. Вот только если бы она могла преодолеть себя и вести себя так, как в их медовый месяц. Тогда Рейд научил ее не стесняться самой себя, но это продолжалось только до того, как она забеременела. Так почему нельзя повторить это теперь? Почему?
Рейд никогда не стеснялся своей наготы. Джина смотрела на него сквозь стеклянную дверь и восхищалась совершенством его тела. Вода обливала его плечи и голову, скатывалась по упругим мускулам на спину. Он стоял, закрыв глаза и сжав губы, но было видно, что его зубы плотно стиснуты. Руки сжимались в кулаки. Какой бы горячей вода ни была, она не смогла снять напряжение Рейда.
Внутри у него клокотала бешеная энергия, и это нельзя было не заметить. Неуправляемая и буйная энергия, которую он пытался успокоить и взять под контроль. Рейду это всегда отлично удавалось. И то, что сегодня вечером он вышел из себя, было только тревожным признаком его крайнего недовольства женой.
Джину снова охватил безотчетный страх, парализовавший ее решимость, сжавший ее смятенную душу и навеявший массу сомнений. А вдруг в ней просто нет тех качеств, которые могут его удовлетворить? Ведь он сам — человек незаурядный. Это признавали все, кто с ним общался. А она… что она пыталась сделать, чтобы ему соответствовать? Он выбрал ее для того, чтобы она была матерью его детей. И все. Окончив университет, Джина ни единого дня не работала по специальности, потому что как раз в это время в ее жизни появился Рейд и придал ее существованию истинную цель.
Но теперь все это рухнуло. Так не должно было получиться, бессильно подумала она. Я люблю его. Я всегда его любила. И он тоже чувствует, что все получается не так. Знает, того, чтобы она рожала ему детей. Сегодня, отбросив прочь лицемерие — как бы больно это ни было, — они могли бы что-то исправить. Она должна попробовать, обязана, хотя каким образом — одному Богу известно.
Рейд откинул голову назад. По высоко поднявшейся его груди было видно, что он сделал глубокий вдох. Потом он потянулся, выключил воду, открыл глаза… и увидел Джину, смотрящую на него в упор. Он так и замер, раздраженный тем, что она осмелилась помешать ему в его интимном занятии, и это отчетливо было видно по его лицу.
Джина чувствовала себя, как кролик перед удавом, и не могла шевельнуться, даже если бы очень захотела что-то сделать. Но она и не задумывалась над этим. Она пришла к нему просто потому, что не могла переносить эту ужасную пустоту, которую он оставил, уйдя от нее. Она не собиралась вести себя как назойливая муха — если человека можно сравнивать с насекомым.
Рейд потянулся, отодвинул прозрачную дверь, и Джина внезапно увидела, что между ними больше нет стеклянной перегородки и он стоит совсем близко. Он был разгорячен, раздражен, упругие мускулы напряжены, а в глазах сверкал вызов.