Второй шанс-IV
Шрифт:
Просыпаюсь от того, что ощущение мерной качки куда-то исчезло. Открыв глаза, обнаруживаю, что автобус стоит на обочине, свет фар выхватывает из темноты указатель поворота на село Озерки.
— Владимир Алексеевич, что-то случилось? — встревоженно спрашивает Гольдберг.
— Что-то мне звук движка не нравится, — бурчит тот, открывая переднюю дверь. — Такое ощущение, что свечу заливает, надо глянуть от греха подальше… А вы можете пока свои дела сделать, если кому нужно.
И впрямь, не помешало бы отлить, думаю я, выбираясь наружу. Конечно, с одной рукой делать это не
— Владимир Алексеевич, ну что там? Скоро поедем?
— Да что-то не пойму, в чём дело, — бормочет Лексеич. — Пойду-ка заглушу двигатель, выкручу свечи, хотя кажется, дело не в них.
На мой неискушённый взгляд, в шуме двигателя я ничего необычного не слышал, но Лексеич всё-таки водитель со стажем, он на слух должен улавливать малейшие погрешности в работе «сердца» машины. Надеюсь, наш водитель правится с проблемой, иначе придётся ловить попутку. Завтра кому-то на учёбу, кому-то на работу, ночевать на трассе нам совсем не улыбалось. Хотя и с попутками тут не очень, легковушек практически не попадается ни в ту, ни в другую сторону, только редкие грузовики и фуры дальнобойщиков.
Едва глохнет двигатель, как из темноты позади нас появляются два пятна света, а полминуты спустя рядом притормаживает «Жигулёнок» 3-й модели. Номера заляпаны грязью, да и цвет машины из-за покрывающего её налёта не различить. С водительского места выбирается коренастый мужик, с переднего пассажирского — статью точно такой же, словно родной брат. Подол его куртки странно оттопыривается, словно он что-то там прячет. А вот лиц не разглядеть, оба будто специально пытаются оставаться в тени.
— Чё, мужики, сломались? — интересуется водила, попыхивая сигареткой, в свете которой я успеваю разглядеть родимое пятно на левой щеке. — Может, помощь какая нужна?
— Да херня какая-то, не пойму, что там с движком, — как мне показалось, слегка нервно отвечает Лексеич. — Да вы езжайте, думаю, скоро починюсь.
В это мгновение пассажир «Жигулёнка» выхватывает из-под полы куртки обрез двустволки, наставляет в нашу сторону и орёт не дуром:
— А ну руки в гору! Быстро!
Ловлю себя на мысли, что вижу происходящее как-то отстранённо, будто на экране кинотеатра. Гольдберг (я прямо-таки словно бы вижу ошарашенное выражение его лица) медленно поднимает руки, следом поднимают остальные, включая Лексеича. Подумав, я тоже поднимаю правую руку.
— Вторую поднял! — гавкает мне обладатель обреза.
— Не могу.
— Чё за «не могу»?!
— Она у меня примотана к телу.
— Перелом, что ли? — чуть успокоившись, спрашивает тот.
— Можно и так сказать.
— Товарищи, а что вообще происходит? — подаёт голос Семён Романович.
И тут же получает прикладом под дых, отчего складывается пополам и опускается перед бандитом на одно колено, словно бы перед дамой сердца. В следующее мгновение в его голову упираются спаренные стволы обреза.
— Вопросы тут задаём
Гольдберг ничего ответить не может, ещё никак не восстановит дыхание, его хватает лишь на то, чтобы несколько раз кивнуть головой.
— Короче, — подаёт голос водитель «Жигулёнка», — это ограбление. Предлагаю без лишнего шума сдать вашу наличность. Где она у вас хранится? По карманам?
— Хрен тебе, а не наличку! — неожиданно заявляет Лексеич. — Я эти деньги своим потом заработал, и никому отдавать их не собираюсь.
Удар прикладом в спину от оказавшегося сзади бандита с обрезом бросает Лексеича на борт «ПАЗика», но наш водила всё же сумел устоять на ногах.
— Вы чё, в натуре?! — рычит вооружённый грабитель. — Совсем страх потеряли? Думаете, я вас пугаю? Думаете, оно незаряженное или там холостые? Кто хочет проверить, ну? Нет желающих? Тогда быстро бабки гоните!
Даже будь у меня здоровой и вторая рука, я бы не рискнул испытывать удачу. Деньги — дело наживное, а вот здоровье и тем более жизнь… В общем, вместе со всеми сдал гонорар от концертов. В другом кармане лежали тридцать рублей на карманные расходы, но бандюганы обыскивать ни меня, ни моих товарищей не стали. Видимо, больше четырёх тысяч наличкой их вполне удовлетворили.
— Приятно было иметь с вами дело, — на прощание ухмыляется водила «Жигулёнка», закончив рассовывать деньги по карманам куртки. — Удачной дороги, клоуны!
— Сам ты клоун, — тихо огрызается Юрка.
Но грабители его уже не слышат, хлопают дери машины, следом заводится двигатель легковушки и «Жигули», развернувшись, растворяются в темноте, только красные огни стоп-сигналов ещё издевательски подмигивают нам какое-то время.
— Валька, руки-то опусти.
— А, да, — запоздало реагирует на мои слова Валентин, опуская руки.
— Что же это такое?! Как такое вообще возможно в наше время? Это какое-то средневековье! — восклицает оживший Гольдберг.
— Это, Семён Романович, гоп-стоп, — вздыхаю я.
— Кошмар какой-то… Владимир Алексеевич, ну что там с вашим мотором? Нам немедленно нужно добраться до ближайшего отделения милиции!
— Щас заведёмся, — бросает тот как ни чём ни бывало, снова залезая с фонариком во внутренности двигателя. — Надеюсь…
А меня больше интересует, как так получилось, что нас ограбили именно в тот самый момент, когда мы имели на руках большую сумму денег, да ещё и с местом подгадали, будто знали, что мы встанем именно здесь со сломанным двигателем. И сломанным ли вообще?
В моей голове пазл сложился очень быстро, и когда Лексеич с довольным видом уселся за руль, заявив, что можно ехать, а ближайшее отделение милиции находится в Петровске, я опустил ему на голову заранее подобранный на обочине булыжник.
Раньше у меня не было опыта вырубания человека таким вот методом, и я боялся чутка перебрать, чтобы не отправить Лексеича на тот свет или не сделать его инвалидом. Видимо, надо было всё же бить сильнее, поскольку Лексеича хоть и повело, но сознания он не потерял. Бросив каменюку на пол, я тут же добавил крюк в челюсть, и на этот раз цель оказалась достигнута.