Второй шанс
Шрифт:
Это определенно не Вив. Девушка мне не знакома.
Борясь с усиливающейся паникой, стараюсь понять, что делать. Лучше всего, конечно, бежать. Левая нога напряжена и готова унести меня как можно дальше от этого места, но правая, травмированная, похоже, не выдержит, если я снова побегу. Впрочем, через пару секунд я понимаю, что ни бежать, ни защищаться не нужно. Девушка стоит неподвижно, разглядывая меня.
Кам?
Не понимая, как нужно отвечать привидению, знающему мое имя, я молча киваю.
Девушка хлопает в ладоши и вытирает рукой заплаканное лицо.
О боже, — говорит она.
Неожиданно
Ты… ты привидение? — спрашивает она.
Я удивленно смотрю на нее. Девушка прозрачна и испускает зеленоватое свечение, но одежда на ней обычная, как у людей: сапоги, короткая юбка и джинсовая курточка. Волосы длинные, до плеч. Подняв руку к глазам, я долго разглядываю ее. Она непрозрачна. Я — привидение?
А ты? — спрашиваю я девушку.
Она закусывает губу. Хотел бы я знать, почему, раз уж у меня галлюцинации, я вижу не Вив, а какую-то незнакомку?
Неожиданно в голову приходит еще одно объяснение: тот автомобиль, что пронесся недавно мимо, может, он не свернул вовремя? Мог он меня сбить? Может, я и вправду мертв? Неужели мое желание сбылось?
Но если я мертв, где же Вив?
Ветер треплет волосы, пронизывая тонкую ткань рубашки. Нет, все-таки это галлюцинация. Вряд ли мертвецы испытывают холод, а мне холодно. Топаю ногой и засовываю руки в карманы. Девушка продолжает стоять передо мной, вытирая заплаканное лицо, и ничего не говорит.
Ты меня не слышишь? Ты привидение?
Девушка хмурится, что приводит меня в состояние полнейшего потрясения, потому что она стоит между мной и стеной школы, и прямо сквозь ее наморщенный лоб просвечивает окно художественной мастерской. Поджав губы, она лезет в карман, достает какой-то предмет и протягивает мне. Подхожу ближе, чтобы лучше видеть то, что она хочет мне показать — на случай, если она все-таки не плод моего воображения, — и, разглядев, поднимаю глаза.
На ее ладони лежит зеленый металлический прямоугольник. На боку выгравированы инициалы — «К» и «П». Привидение держит в руке зажигалку, которую я выбросил утром.
Вот чертовщина.
Кам…
Где ты взяла эту штуку? — перебиваю ее я. — Откуда ты знаешь мое имя?
На лице девушки появляется страдальческое выражение, и она, прикрыв глаза руками, снова начинает плакать.
Я бросаюсь прочь. Забыв о травме, я чувствую боль в ноге, лишь пробежав половину улицы. В голове пульсирует единственная мысль — «беги, скорее, беги», — но разве можно убежать от самого себя? Правая нога болит нестерпимо, ослабевшие мышцы отказываются служить, и приходится остановиться. Сжимаю челюсти так, что скулы сводит боль, почти такая же сильная, как в ноге. Оглядываюсь, готовясь увидеть призрачную девушку, преследующую меня, но за спиной, на дороге, никого нет. Я один.
Глава четвертая
Два месяца, один день.
Отработав половину смены в супермаркете «Смите», я сдаюсь и позволяю себе немного подумать над тем, что я видел накануне вечером. Бессонная ночь не стерла из памяти воспоминания о случившемся, и такого примитивного занятия, как сбор оставленных покупателями тележек, явно недостаточно, чтобы отвлечься. Каждый раз, оборачиваясь, я практически уверен, что снова увижу ту девушку — или по крайней мере услышу ее голос.
Может, я ошибся и передо мной был обычный человек. Привидения не носят джинсовых курточек. Глядя на нее, трудно было подумать, что она призрак… если бы, конечно, я не видел прямо сквозь нее. Пытаюсь сконцентрироваться на окружающей действительности — на покупателях, на том, что происходит на стоянке, но вместо того чтобы думать о рядах пластиковых тележек, я вновь и вновь мысленно возвращаюсь к тому, что случилось вчера вечером на перекрестке.
Может, ничего в действительности и не было. Возможно, все это мне просто приснилось, хотя вряд ли, иначе я бы не хромал сегодня утром. Нога болит ужасно — по крайней мере, убегал я вчера точно.
Может ли быть боль плодом воображения?
Скорее всего, я просто оказался психологически не готов к тому, что с момента трагедии прошло уже целых два месяца. Как это ни ужасно, но впереди еще немало круглых дат — три месяца, четыре, пять, полгода — год, наконец. Доктор Саммерс не раз говорила мне, что под воздействием стресса с людьми случаются странные вещи. Она никогда не оставит меня в покое, если узнает, что я вижу призраков и слышу голоса.
Можно, конечно, позвонить отцу.
Эта мысль оказывается настолько неожиданной, что я чуть не падаю, споткнувшись о тележку, посланную в моем направлении дамой, выложившей покупки. Можно подумать, мы с отцом в состоянии нормально поговорить.
Выуживаю наушники из-за воротника куртки и увеличиваю громкость до максимума. Никаких текстов — музыка в стиле драм-н-бэйс. Теперь мне кажется, что покупатели, входящие в магазин и выходящие из него, движутся в бешеном танцевальном ритме, бьющем в барабанные перепонки. Нет, не буду ему звонить. Мне нечего сказать. Еще один странный сон об этом перекрестке, каких я видел немало с тех пор, как умерла Вив, и все. Нет смысла демонстрировать ему слабость. Прихрамывая, иду в конец парковки, чтобы забрать тележку, оставленную на обочине дороги, и, возвращаясь, стыкую ее с цепочкой других.
Я не стану звонить ему, даже если девушка, которую я встретил, и впрямь была привидением.
Окончив смену, я не сразу иду домой. Брожу по Файетвиллю без особой цели, стараясь держаться подальше от школы и перекрестка.
Правая нога все еще побаливает, но я надеюсь размять икроножную мышцу ходьбой. Выйдя из супермаркета, иду по Первой авеню мимо ресторанчиков быстрого питания и торговых центров. Из дверей кафе под названием «Фаст Брейк» так разит жареной картошкой, что запах ощущается даже на другой стороне улицы. В кинотеатре «Шез Артист» показывают «Касабланку». Там мы впервые поцеловались. Однажды летом она устроилась на работу в кинотеатр, потому что он был расположен рядом с супермаркетом, в котором работал я. Окончив смену, я шел к ней в будку киномеханика, и мы, объедаясь попкорном, выдумывали диалоги действующих лиц иностранных фильмов, вместо того чтобы читать субтитры.