Второй шанс
Шрифт:
– Здравствуйте, Татьяна, – поздоровался я, когда на мой стук открылась обитая дерматином дверь.
– А-а, Максим… Я думала, ты раньше придёшь. Смотрю, Надя тебе куртку купила? И джинсы… Ну ты вообще теперь завидный жених! – рассмеялась она. – Ладно, чего стоишь в дверях, проходи.
Хозяйка была в коротком халатике, открывавшем не только вполне даже стройные ноги, но и ложбинку между грудей, в которую улёгся золотой крестик на золотой же цепочке. Каштановые волосы накручены на бигуди, на лице ни следа косметики, но и без неё она выглядела весьма аппетитно. И золото в ушах и на пальцах ей шло. Хороша, чертовка, мелькнула в голове скабрезная
Я повесил куртку в прихожей, скинул ботинки, всунул ноги в тапочки и направился к трюмо, перед которым стояло самое настоящее парикмахерское кресло. В него и уселся.
– Как обычно, модельную?
– Угу… А Света ваша где?
– Она сегодня у бабушки, тебя подстригу и пойду забирать.
Светой звали дочку Татьяны, оторву шести лет от роду, которая, окажись сейчас здесь, постоянно путалась бы у матери под ногами. Неудивительно, что при первой возможности Татьяна сплавляла её к своей маме.
Настоящая машинка у неё тоже имелась, в общем, под рукой был полный набор парикмахерских принадлежностей. Татьяна хоть и работала в женском зале, но стригла и мужчин, и очень даже неплохо, во всяком случае, это я помнил по себе.
Зажужжала машинка, снимая лохмы с моей головы. Потом в дело пошли ножницы. А мой взгляд то и дело непроизвольно стремился в ложбинку, отражавшуюся в зеркале передо мной. В какой-то момент я посмотрел выше, и поймал её насмешливый взгляд и лёгкую, уголком губ, улыбку. Блин, спалился! Она прекрасно понимает, куда я пялюсь, стыдоба какая… А с другой стороны, 15 лет – возраст вполне пубертатный, да и чего мне, старому волчаре, собаку съевшему в такого рода делах, стыдиться?
– Максим, а у тебя девушка есть?
Этот вопрос застал меня немного врасплох, я проглотил застрявший в горле ком, кашлянул, и выдавил из себя:
– Ну вроде как да.
– Так вроде или да?
Вот же зараза, чего она так прицепилась к моей девушке?
– Да, есть, – уже более уверенно ответил я.
– А как её зовут, если не секрет?
– Инга, – после паузы выдал я с таким чувством, будто открываю страшную тайну.
– Инга… Красивое имя. А вы уже целовались?
Ну здрасьте, так я тебе всё и рассказал. В конце концов, это наша личная жизнь, почему я должен отчитываться перед чужой женщиной, пусть она даже и подруга моей матери.
– Сударыня, вы такие вопросы задаёте… Мне прямо-таки стеснительно на них отвечать, – поёрничал я.
– Ой, какие мы нежные, – усмехнулась она. – Ладно, не хочешь – не отвечай, но по глазам вижу, что целовались.
Ещё несколько минут, и процесс стрижки окончен. Из зеркала на меня смотрел вполне симпатичный парень с модной причёской. Встав, я сунул руку в карман джинсов и достал четыре десятикопеечных монеты.
– Возьмите.
– Оставь себе на лимонад с пирожным, а матери скажешь, что заплатил, – отмахнулась Татьяна. – Кстати, у меня в холодильнике целых пять заварных. Светке с её диатезом и одного хватит, идём чаю попьём с пирожными. Или ты торопишься?
– Да вроде как не очень…
– Ну тогда пойдём на кухню.
Пять минут спустя я отхлёбывал из фаянсовой чашки горячий чай, не забывая периодически откусывать от пирожного. Вообще-то это были эклеры с масляным кремом, но в наше время все почему-то называли их заварными. Впрочем, от этого они не были менее вкусными, и сейчас я наслаждался вкусом своего детства.
Таня сидела напротив и, когда она подавалась вперёд, чтобы отхлебнуть
Мы с Татьяной болтали о всякой ерунде, я между делом рассказал о записи на телевидении, а про книгу она уже слышала от моей матери, и хозяйка не уставала повторять, какой я молодец, какай я талантливый мальчик. А потом, подвигая мне уже третье пирожное, вкрадчивым голосом спросила:
– Максим, скажи честно – я маме твоей не передам, не бойся… Скажи честно, у тебя это уже было?
– Что было? – я едва не поперхнулся куском пирожного.
– Да ладно, ты же не маленький, понимаешь, о чём я, – усмехнулась она.
И затем медленно поднялась и стала обходить стол, приближаясь ко мне. Я сидел ни жив, ни мёртв, сгорая от желания и какого-то непонятного страха одновременно. А она подошла, встала сзади и её унизанные золотыми колечками пальцы нырнули под низ моей кофты, приподнимая её, а затем стали нежно скользить по моему прессу и груди, отчего мои маленькие соски сразу же затвердели. Одновременно я почувствовал её жаркое дыхание у своего уха, а в следующее мгновение её зубки стали легко покусывать мою мочку.
Ладно, где наша не пропадала… Моя левая рука пошла вверх, обнимая Татьяну за шею, я повернул голову и вместо мочки уха подставил свои губы. Её же губы пылали жаром, может, от горячего чая, а может, она сама по себе такая страстная женщина. Я поднялся, положил ладони на её груди, слегка их стиснув, и наши поцелуи стали ещё более ненасытными.
А потом я, сам того от себя не ожидая, подхватил её на руки и отнёс на разложенный, накрытый узорчатым пледом диван. Она стала стягивать с головы бигуди и разбрасывать их в стороны, а я тем временем снимал с неё халат и вполне даже сексуальные, чёрные трусики с тонкой полоской кружев, затем лихорадочно, дрожа от охватившего всё моё естество возбуждения, сорвал одежду и с себя. Мелькнула глупая мысль, не избавиться ли ещё и от носков, но в следующее мгновение я снова был втянут в водоворот животной страсти.
Оказавшись сверху, уткнулся в ложбинку между грудями и стал исследовать тело Татьяны губами и кончиком языка. Моё теплое дыхание, скользившее по коже, поднимало в моей любовнице жгучие волны возбуждения. Я начал нежно покусывать соски, которые тут же вытянулись и затвердели, а лёгкий стон свидетельствовал о приливе наслаждения. А затем от влажного и жаркого прикосновения языка, кружившего вокруг пупка, у неё и вовсе перехватило дыхание.
Её пальцы оказались в моей постриженной ею же шевелюре, за волосы ещё больше притягивая голову к телу. А я в это время добрался до самого сокровенного источника наслаждения и принялся с осторожностью его ласкать. Из груди Татьяны вырвался тихий, протяжный стон, а по телу пробежала судорога наслаждения. Тут же ногти впились в кожу моих лопаток и, только через несколько секунд осознав это, она разжала пальцы. В ответ на это невольное движение я ещё сильнее сдавил её бедра, словно хотел, чтобы эти пружинистые округлости влились в мои ладони. Потом моя рука двинулась туда, где темнел заветный треугольник. Раздвинув тонкие волнистые волоски и влажные складки нежной кожи, я продолжил свои изощрённые ласки. Нахлынувшее на нее наслаждение было таким острым и неистовым, что тело сначала её изогнулось, а в следующий миг безвольно раскинулось по поверхности постели.