Второй шанс
Шрифт:
Баранникова на канале не любили, но мирились с ним как с неизбежным, хорошо изученным злом. Ветераны трудового коллектива поднаторели в составлении сценарно-монтажных планов, которые он фанатично требовал от каждого из подчиненных, при случае готовы были состряпать и убедительную докладную. Свой опыт они быстро передавали новичкам. Так что наука обращения с Баранниковым не стояла на месте, отчего отношения Василия Ивановича с сотрудниками напоминали непрекращающееся соревнование снаряда и брони.
– Оштрафуют? – предположил корреспондент.
Баранников сардонически хмыкнул.
– Эх,
С его слов, всё оказалось куда хуже. За такие штучки в эфире каналу полагался не только штраф. Абсолютно реальной была угроза предупреждения от инспекции по СМИ. Один раз «Город плюс» спасся буквально чудом – после того, как в его студии в прямом эфире депутат Госдумы обложил отборным матом конкурирующую партию, и оператор за пультом успел запикать лишь конец фразы. Тогда генеральный директор специально ездил в Москву (как намекнул Баранников, не с пустыми руками) и сумел замять дело.
К сожалению, повторно проделать тот же трюк не представлялось возможным. «Две случайности это уже слишком. Второго шанса никто не даст», – заметил Василий Иванович. А, получив предупреждение, сообщил он (да Дима и сам это знал), канал оказывался в подвешенном состоянии, поскольку повторная претензия означала его автоматическое закрытие.
– Неужели не отобьемся?
На этот вопрос зам гендиректора ничего не ответил.
Малявкин смог дать первые показания без пятнадцати десять. Его бледное лицо местами пока носило зеленоватый оттенок, но оба глаза приобрели осмысленное выражение. Причина нездоровья оператора отыскалась без труда: в аппаратной, за стоптанными зимними сапогами с меховой подкладкой, стояла пустая бутылка емкостью 0,5 литра. Василий Иванович бережно взял ее за край горла и донышко, отнес к окну, на свет, и внимательно изучил. Поковырял ногтем этикетку с изображением буйно колосящихся хлебов и выдал заключение.
– Паленая.
– Вы уверены? – осведомилась Оля Каминская, администратор канала, невысокая изящная брюнетка, сегодня явившаяся в узком светло-сером платье и колготках в сеточку. Процесс облачения в полный боевой наряд она завершила в служебном кабинете, переобувшись в туфли от Le Monti и приняв вид роковой женщины.
Было ей чуть за тридцать, но, не приглядываясь, кто угодно мог дать от силы двадцать восемь. Гена Федин просто таял от одного ее вида. Все знали, что он давно по уши влюблен в Олю. Она платила ему взаимностью, и каждую свободную минуту молодые люди проводили вместе, то берясь за руки, то откровенно обнимаясь на глазах у коллег.
– Оленька, имея дело с нашим личным составом, я могу спокойно претендовать на звание эксперта в данном вопросе, – ответил зам гендиректора. – Эту гадость разливают в соседних дворах, и юноша еще легко отделался.
– Думаете, он выпил целую бутылку?
– Не думаю, но выясню. А вас, Штирлиц… вернее, вас, Оля, я попрошу тоже подготовить объяснительную, – ласково молвил полковник в отставке.
– Меня?
– Так точно. И вашему преподобному Гене передайте аналогичную просьбу командования.
Оля выпрямилась, как на строевом смотре, и метнула разгневанный взгляд на своего начальника.
– Василий
– Пока никого, но обязан знать, кто где находился во время ЧП, чем занимался. Будет лучше, если первым это узнаю я, а не прокуратура.
После краткого рассказа Баранникова об особенностях утреннего эфира Малявкин чуть не впал в транс. Для удержания в годном для беседы состоянии Василий Иванович крепко взял его за плечи и встряхнул. Прием помог, и признания полились потоком. Оказалось, что водку принесли неразлучные соавторы юмористического шоу Юра Зайцев и Ричард Долгополов по прозвищу «Фиолетовый арбуз». Запись и сборку своего произведения они начали в девять вечера и завершили уже за полночь. В виде исключения согласие на такие поздние работы, скрепя сердце, дал сам Баранников, ибо другого места в плотном графике просто не нашлось.
До двадцати двух ноль-ноль зам гендиректора лично контролировал их деятельность, однако затем был вынужден убыть домой. Распитие «по маленькой» стартовало ближе к половине двенадцатого. Малявкин поклялся всеми святыми, что не взял в рот ни грамма, хотя его убеждали отринуть лишние опасения. По версии раскаявшегося оператора, Юра и Ричард злоупотребляли вдвоем.
Будучи по-своему совестливыми людьми, они оставили Малявкину ровно треть бутылки, а на закуску плавленый сырок и ломтик черного хлеба. Всё это несчастный оператор поглотил в начале седьмого утра. Прошло немногим более часа, и ему стало не по себе. Прошло еще минут десять, и сильнейшие спазмы желудка погнали его в отхожее место.
– Но зачем вы эту хрень в эфир вывели? – перебил кающегося грешника Баранников.
– Я не выводил, – трясущимися губами пробормотал Малявкин. – Честное слово!
– Может, случайно?
– Не могло такого быть! Давайте я вам сейчас покажу, – дернулся оператор.
– Сидеть! – осадил его Василий Иванович.
Он сам, без подсказок, понимал, что одним неверным движением включить трансляцию кабельного канала невозможно. Движений следовало совершить целых три, в определенной последовательности.
– Ярослав, – отеческим тоном обратился Баранников к Малявкину, – нам просто важно понять, как это произошло. Понимаете? Чтобы ни с кем такое не повторилось.
Малявкин попросил воды, одним махом выдул полный стакан и побожился снова, что ни тумблеров, ни кнопок не трогал.
– Я же н-не с-сумасшедший, понимаете? Я экзамен сдавал по технике безопасности, – завел он ту же песню.
Сделалось ясно, что человек не переменит показаний.
– Пишите всё, что рассказали, – сухо сказал заместитель генерального директора. – Вот бумага и ручка.
Объяснительные записки были собраны и прочитаны Василием Ивановичем к половине одиннадцатого. Гендиректор позвонил раньше, поинтересовался, как продвигается расследование, и сказал, что будет после двенадцати, когда завершится совещание в мэрии. Почти сразу вслед за ним позвонили из прокуратуры, и Баранников про себя отметил завидную оперативность этого ведомства.
– Андрей Константинович подъедет часа в два, – сообщил он. – Что ему передать?
– Передайте, что его ожидают сегодня в пятнадцать ноль-ноль. Номер кабинета…