Второй верхний предел
Шрифт:
Чтобы принять решение о дальнейшей участи первых помощников виновных в неумении быть командой, много времени командирам не понадобилось. Да и решение получилось очень логичным. Вы не умеете быть командой, так идите и учитесь. На это у вас теперь есть три недели. Три недели там, где не будет ни родственников, ни друзей, ни прочих отвлекающих факторов. Три недели за работой, для которой нужно ангельское терпение и умение друг друга слышать, видеть и понимать. Три недели на то, чтобы понять, насколько глупо выглядит ваше неумение верить друг другу. У вас ведь нет другого выхода. Те, кто не умеет забыть о личной неприязни в опасной для жизни ситуации, как правило, долго не
Три недели.
Теперь у Хаски было три недели где-то далеко от командира Тошиминэ Айя.
Три недели. Целых три недели на обдумывание дальнейшей жизни. Целых три недели в компании возмущенного наказанием до глубины души Нирена, равнодушного к своей дальнейшей участи Тоша и Саньи, обеспокоенно смотревшей на него из-под челки.
Хаски знал, что сделает, когда три недели наказания окончатся. Он после этого долго-долго не будет вспоминать про море, в котором его заставили искать какие-то водоросли. Первым делом он напьется. Потом выскажет Тошиминэ все наболевшее. Потом опять напьется и будет всю ночь смотреть на звезды. А еще он не будет думать. Он слишком много думает. Эти мысли мешают ему жить.
На самом деле командир Тошиминэ Айя не самое плохое, что могло с ним случиться. Командир Хаски Дотжо звучит страшнее. Ленок убедительно это доказал. Для этого ему понадобилось всего несколько слов брошенных вскользь.
Наверное, пора перестать бояться и жалеть себя. Перестать сомневаться. Тогда может получится стать действительно достойным первым помощником командира Тошиминэ Айя. Должен же кто-то присматривать за этим придурком, готовым спорить за своих неразумных подчиненных со всем командирским собранием.
Но это не значит, что некто Хаски Дотжо смирится со своей участью и простит искушение силой. Однажды он отомстит. Поставит его в такое же глупое положение. Заставит молча скрипеть зубами от злости и выслушивать все незаслуженные комплименты высказанные в его адрес. Однажды это произойдет. Вот тогда можно будет великодушно простить и забыть. И громко признать, что это искушение было достойным всяческих благодарностей подарком. Хорошо, что это будет не скоро.
Предок, меч и шикарная блондинка
Хаски отлично помнил, как пил с Тошем и его сестрой присоединившейся немного позже в какой-то безымянной харчевне в Нижнем Городе. Наверное, потому и помнил, что пили они не много. Выпили за счастливое возвращение, за удачно пережитый шторм и за синие водоросли, чтоб они провалились в хаос. Потом откуда-то появился муженек Ламии и все благополучно разошлись. Тош вникать в дела своего сектора, о которых ничего не знал целых три недели. Ламия, как подозревал Хаски, пытаться пополнить свое семейство еще одним ребенком, пока блудный муженек опять не сбежал в горы. Другие мужчины почему-то ей для этой цели не годились. Хаски так и не понял почему, хотя Тош пытался за время охоты на водоросли объяснить не меньше пяти раз. Возможно, не понял потому, что все эти объяснения в итоге сводились к ненормальной жалостливой дуре и ищущему острых ощущений тупице. При этом Тош был уверен, что дура и тупица друг друга обожают и изумительно друг другу подходят.
Хаски просто ушел. Без цели и намерений. Брел, сам не зная куда. Тянул время. Ему очень не хотелось возвращаться домой. Там никто его не ждал. Давным-давно. Еще меньше хотелось попасться на глаза Рыжей Сволочи. Настроение и без того было гадкое. Возможно, из-за тоскливой зависти, опять выползшей из тех глубин подсознания, куда хозяин не без труда раз за разом ее прячет. Хаски не мог не завидовать странноватому семейному счастью Ламии и увлеченности работой Тоша. У него так не получалось и наверное никогда не получится. С характером что-то не то.
А еще можно признаться самому себе в еще одной слабости. Он боится. Боится к чему-то привязаться настолько, чтобы потом было жалко это терять. Одного раза хватило. Так что прежде чем что-то обретать, следует научиться это что-то защищать. Успешно защищать. Ведь попытка без результата на самом деле ничего не стоит.
Хаски брел и брел.
Потом он где-то встретил Нирена и опять пил. С этого места воспоминания сбивались в комок, прятались в тумане, колыхались и размазывались, мешая краски и звуки. Кажется, Нирен официально, при свидетелях, как и положено, в подобных случаях, просил прощения, а Хаски столь же официально ему отказывал, требуя искупления действием. Каким именно действием никто почему-то уточнить не удосужился. Даже Нирен не спросил, фактически соглашаясь на что угодно. Чем этот цирк закончился, Хаски не знал. Он почему-то был уверен, что так и не простил, а все остальное пряталось во мраке и тишине, словно где-то глубоко под водой.
А потом, в какой-то момент он увидел невероятную вещь и засомневался в собственном душевном здоровье. Здоровяк Рутай подметал улицу метлой, которая казалась в его руках маленькой и очень непрочной. На лице Рутая застыло недоумение, перемешанное со злостью и раздражением. Хаски довольно долго стоял, пытаясь сообразить снится ему эта нелепость или кто-то сумел заставить Рутая снизойти до работы дворника? Наверное, чтобы прочувствовал, оценил и больше не ломал конечности таким полезным людям. Неплохая идея, кстати. Заставить проштрафившихся болванов мести улицы, сэкономив этим деньги выделяемые на наемную рабочую силу.
Покивав своим мыслям и удивившись тому, что уже и думает как положено первому помощнику Хаски пошел дальше. Сам не зная куда. Направление его не интересовало. Просто хотелось идти.
Как и почему Хаски оказался в саду за Домом Власти Желтого Сектора он не знал. Как-то умудрился свернуть с очередной улицы на неприметную тропку и шагал, пока не понял, что под ногами уже трава. Невысокая, жесткая, успевшая местами выпустить крохотные колоски, желтоватые от пыльцы. Куда идти дальше, он не имел ни малейшего понятия. Делать ничего не хотелось. Идти куда-то тоже. Вот лечь бы здесь и тихо умереть. Тихо и мирно, во сне. Неподобающая смерть для воина. Жаль, что для тех в ком живет хаос эта смерть и вовсе не доступна. Даже от смертельной болезни умереть проблематично. Надоело жить, иди и вешайся. Или брось вызов тому, кто гораздо сильнее тебя. В крайнем случае, можно пойти в горы, рано или поздно наткнешься на зверюшку, которая разорвет на куски, не особо напрягаясь.
Или лучше уснуть? Надолго. Как героиня из какой-то детской сказки. Время будет величественно и достойно проходить мимо, а для спящего оно перестанет существовать. Он ведь не будет видеть изменений происходящих вокруг. Значит и времени для него не будет.
Решение, принятое в тот момент казалось верным. Хаски аккуратно притоптал траву под яблоней, чтобы не мешала. Забросил в ближайшие кусты найденный в траве дрын. Поставил защиту от сырости, холода и почему-то змей. Потом разлегся, вытянувшись во весь рост, на спине, сцепил руки под головой и стал наблюдать за звездами, играющими в прятки среди облаков. Наблюдать за звездами оказалось совсем не интересно, даже скучно. Другого занятия Хаски придумать не смог, как ни пытался. Думать по-прежнему не хотелось. И в какой-то момент он уснул. Просто провалился в сон полный языков пламени и ветра. Да, огонь и ветер, такое хорошее сочетание. Именно ветер вовремя наклонит ветку, помогая огню перебраться на соседнее дерево, прогонит огненную дорожку по высоченной, подсушенной палящим солнцем траве, раздует угасающие угольки. Это ведь ветер питает огонь яростью. Без ветра он просто горит, спокойно и не спеша.