Вторжение. Судьба генерала Павлова
Шрифт:
Следователь: Эти предательские акты вы осуществляли сознательно?
Павлов: Да, я их осуществлял сознательно, как заговорщик.
…..
Следователь: Значит, по существу, вы осуществили изменнические намерения Тухачевского, Уборевича и других заговорщиков?
Павлов: Да, так. Я частично успел сделать то, что в свое время не удалось Тухачевскому и Уборевичу, то есть открыть фронт немцам.
Допрос окончен в 9 час. 15 мин.
Стенограмма
Допросили:
зам. нач. след, части
упр. ОО НКВД СССР
ст. батальонный комиссар ( Павловский)
ст. следователь с/у упр. ОО НКВД ( Лихачев)
55
Через несколько дней принесли последнюю пачку документов по делу осужденных. И хотя уже был взят Смоленск, трагедия продолжала нарастать, Мехлис не забывал о сталинском задании. В принесенных бумагах выхватывал главное, листал бегло, как если бы знал результаты наперед.
г. Москва, июля «21 дня», я, старший следователь Управления особых отделов НКВД СССР, лейтенант госбезопасности Морозов, рассмотрев дела по обвинению Павлова Дмитрия Григорьевича, Климовских Владимира Ефимовича, Григорьева Андрея Терентьевича, Коробкова Андрея Александровича,
Нашел:
Обвиняемые Павлов, Климовских, Григорьев, Коробков арестованы за проведение предательской деятельности на фронте. Постановил:
Объединить их дела в одно.
Подпись ( Морозов)
Согласен ( Павловский)
…..
Обвинительное заключение составлено 21 июля…
Дальше… что? Вот! Расписки четверки о получении обвинительного заключения получены в тот же день.
Протокол
об окончании следствия
1941 года, июля «24» дня
(подпись самого Павлова: С материалами дела в 4-х томах ознакомился полностью. Добавить к показаниям ничего не могу).
22 июля 1941 года г. Москва
Председательствующий — армвоенюрист В.В. Ульрих
Диввоенюрист — А.М. Орлов
члены: Диввоенюрист — Д.Я. Кандыбин
секретарь: военный юрист — А.С. Мазур
В 0 часов 20 минут председательствующий открыл судебное заседание.
Что тут?..
Подсудимый Коробков: Приказ народного комиссара обороны мы получили в 4.00, когда противник начал нас бомбить… Признаю себя виноватым в том, что не смог определить точно
Так…
Показания Павлова категорически отрицаю. Как может он утверждать, если в течение десяти дней не был у меня на командном пункте. У меня связь была со всеми частями, за исключением 46-й стрелковой дивизии, которая подчинялась мехкорпусу.
Меня обвинили в трусости. Это неверно. Я день и ночь был на своем посту. Наоборот, меня обвиняли, что штаб очень близок к фронту.
Приказ о выводе частей из Бреста никем не отдавался. Я лично такого приказа не видел.
Павлов: Я посылал Попова (комкор).
Коробков: Значит, Попова надо привлечь к уголовной ответственности.
Последнее слово…
Павлов: Коробков удара трех механизированных дивизий противника выдержать не мог, так как ему было нечем бороться сними.
Коробков: Четвертая армия, по сути, не являлась армией, так как состояла из четырех дивизий и вновь сформированного корпуса. Они были растянуты на 150 километров. Части не могли двигаться из-за авиации. Буквально каждая машина расстреливалась с воздуха.
Суд удалился на совещание.
В 3 часа 20 минут оглашен приговор:
всем четверым высшая мера наказания.
22 июля 1941 года
Осужденным объяснили их право ходатайствовать перед Президиумом ВС СССР о помиловании.
(И в то же время: приговор окончательный, обжалованию не подлежит).
Приговор приведен в исполнение 22 июля 1941 года.
Мл. лейтенант безопасности Сашенков
В океане людского горя казнь горстки отщепенцев, предателей казалась мало заметной песчинкой. Но Мехлис знал: дело это, без сомнения, послужит уроком другим военачальникам. Поэтому, хоть приговор приведен в исполнение, он еще долго не будет забыт.
Когда Мехлис читал последние строки приговора, бывший командующий Западным фронтом был еще жив. Его вывели и повели коридорами в подземелье.
Глядя в затылки ведущим оперативникам, Павлов думал: «Нелюди! Нелюди! Как же их раньше не замечал? Они же ходили мимо, рядом. Здоровались. Входили в кабинет. Улыбались. Мы им дифирамбы поем: “Чистые руки, горячие сердца”. А они — нелюди! Они бы и Сталину стали рвать рот и выдавливать глаза, если бы он дал команду».
«Руки назад!» — было сказано хриплым голосом, хотя он и так привык держать руки назад. Было сказано: «Подпись надо поставить». Но бывший командующий уже знал, куда его ведут.