Вторжение
Шрифт:
Он подавил соблазн нырнуть в одно из многочисленных конторских зданий, возвышавшихся по обеим сторонам Хай-Холборн, или поскорее спуститься в прохладу какого-нибудь спасительного подвала. Дили вполне мог это сделать. Но ему казалось, что он будет в гораздо большей безопасности, если доберется до своей цели. Кроме того, это был его долг – находиться там в такой катастрофический и, конечно же, исторический момент. О Господи, неужели он обюрократился до такой степени, что даже мысленно называет этот момент историческим? Разумеется, он был баловнем судьбы, ее избранником. Но до сих пор не предполагал, что его образ мыслей до такой степени подчинен жесткой и холодной логике, преобладающей в правящих кругах. Он почему-то осознал это только сейчас. Да и что значит баловнем? Разумеется, служба его в департаменте
Бежавшая впереди женщина споткнулась и упала. Дили, не успев никак отреагировать, с разбегу упал на нее. Он неожиданности он несколько мгновений не мог подняться, только заслонил руками лицо, прикрыв его от множества несущихся в разные стороны ног. Шум был невероятный. Люди, застигнутые на улице ревом сирен, в смятении и страхе кричали что-то, звали друг друга, громко рыдали, молились. И вес это сливалось в один раздирающий душу нечеловеческий вопль, сопровождаемый воем автомобильных гудков и ревом незаглушенных двигателей брошенных хозяевами посреди улицы машин. Вся эта какофония перекрывалась жуткими звуками сирены, напоминающими стоны духа, предвестника смерти. Все вместе парализующе действовало на мозг и заставляло замирать сердце, переполненное предчувствием неотвратимого конца.
И вдруг все стихло. Сирены замолчали, и на один короткий жуткий миг наступила почти полная тишина. Некоторые люди остановились, спрашивая друг друга, не ложная ли это тревога или, быть может, шутка сумасшедшего. Но основная масса понимала истинный смысл внезапного затишья. Они еще более энергично и целеустремленно прокладывали себе путь к ближайшим дверям, ища за ними убежища. Снова началась паника, все вдруг поняли, что до конца остались считанные мгновения.
Какой-то мотоциклист выбрался на тротуар и буквально прорубал себе дорогу в толпе, отшвыривая руками, как кегли, тех, кто не успел увернуться из-под колес его мотоцикла. Он не заметил женщину, на которую только что налетел Дили, – она так и не смогла подняться. Мотоциклист передним колесом наехал на лежавшую женщину, вздернул машину и вместе с ней взлетел в воздух. Дили едва успел пригнуться, мотоцикл перелетел через него и на полной скорости врезался в ближайшую витрину, ударившись о бетонное основание оконной рамы, и от этого удара во все стороны полетели искры. При этом мотоцикл так причудливо завис в витрине, что одна его половина торчала внутри помещения, а другая свешивалась на улицу. Блестящая металлическая обшивка была покорежена, часть деталей разлетелась по тротуару, из чихающего двигателя валил дым, а мотоциклист стонал от боли, по его лицу и шее из-под сплющенного и треснутого, еще совсем недавно зловеще-роскошного черного шлема стекала кровь.
Дили наконец вскочил на ноги и побежал, не только не обращая больше внимания на женщину, корчившуюся от боли на тротуаре, но даже забыв о портфеле с секретными документами, который он, по-видимому, только что потерял в этой свалке. Он лишь был благодарен Богу за то, что не пострадал при падении и удачно избежал столкновения с летящим мотоциклистом. Все его существо рвалось к одной-единственной цели – специальному убежищу, где, он знал, его ждало спасение.
Станция метро “Чансери-лейн” была совсем рядом, и это придавало ему новые силы. Однако яркая вспышка настигла его прежде, чем он добрался до своей цели. И тут Дили совершил непростительную глупость, хотя именно он в этой толпе знал, что делать этого не следует, – он обернулся. Ослепленный, как бы парализованный, он не мог сдвинуться с места, раздираемый изнутри никому не слышным криком протеста. Однако неизбежное никому не дано предотвратить. Он услышал оглушающий, громоподобный удар. И в этот же момент чьи-то руки бесцеремонно схватили его и потащили назад. Он ударился плечом обо что-то твердое и почувствовал, что падает и его спаситель падает вместе с ним. Земля дрожала, и весь мир разваливался на куски.
Обжигающая боль в глазах вдруг отступила куда-то, и, теряя сознание,
Первые ядерные взрывы – а их было пять в Лондоне и его окрестностях – произошли всего за несколько минут. Черные грибовидные облака поднимались над разрушенным городом, постепенно сливаясь в зловещую черную тучу, которая затмила день, в считанные минуты сделав его неотличимым от ночи. Густая пыль опускалась на землю, вместе с ней падали осколки, обломки разрушенных построек, человеческие останки. Теперь все это тоже несло смерть.
Глава 2
Калвер попытался вытащить ноги из-под груды осколков. Ему это удалось, и он с облегчением почувствовал, что они целы. Закашлявшись, он попытался избавиться от пыли, забившей дыхательные пути. Несколько минут он кашлял, отплевывая густую желто-коричневую слюну. Затем протер запорошенные пылью глаза и заметил, что из коридора в подвал пробивается слабый свет. Но вместе со светом, он ясно увидел это, сюда просачивается и дым. Калвер застонал от досады. Он обернулся к мужчине, которого втянул в подвал с улицы, желая убедиться, что тот не разбился, когда они падали с лестницы. Мужчина лежал, прикрыв лицо руками, с головы до ног засыпанный пылью и осколками, но, слава Богу, его не придавило ничем, что угрожало бы серьезными травмами. Калвер окликнул его, но тот лишь слегка зашевелился, а затем тяжело и надолго закашлялся, отплевываясь, стараясь прочистить легкие, как только что делал Калвер. Но при этом даже не пытался подняться.
Калвер встал, и направился к нему, застонав от внезапной боли, пронзившей все тело. Он быстро ощупал себя, чтобы убедиться, что никаких серьезных повреждений у него нет, и в самом деле, насколько он мог судить, все было в порядке. Хотя завтра наверняка все тело будет ныть от многочисленных ушибов и ссадин, полученных при падении. Так всегда бывает. Если, конечно, завтра наступит.
Он слегка тронул мужчину за плечо.
– У вас все в порядке? – спросил он, дважды повторяя свой вопрос, потому что в первый раз он прозвучал почти нечленораздельно. В ответ раздался лишь слабый стон.
Калвер посмотрел на сломанную лестницу и прислушался к странному звуку, доносящемуся из-за двери, сквозь щели которой подвал все больше наполнялся пылью и дымом. Он вдруг вспомнил, что ядерный взрыв всегда сопровождается сильным смертоносным ветром, несущим новые беды и разрушения. Да, несомненно, то, что он слышал сейчас, был шум ветра. И, словно в подтверждение его догадки, стены и потолок убежища задрожали, и со всех сторон посыпались обломки. Он присел и прикрыл голову руками, чтобы избежать новых травм.
Обломки падали на его коричневый кожаный пиджак. Удары были Довольно болезненными, все тело и без того саднило от ран. Краем глаза он заметил, что огромная бетонная плита перекрытия над лестницей, под которой лежал мужчина, сдвинулась с места. Калвер подскочил к нему и, схватив за плечи, оттащил в сторону.
Ему показалось, что ветер снаружи слегка утих, и в убежище стало спокойнее. Через дыры в потолке он попытался разглядеть, что там наверху происходит. Однако ему почти ничего не удалось увидеть. Он лишь предполагал, что все верхние этажи здания разрушены. Сколько их было, он не мог точно припомнить, но в этом районе все дома были многоэтажными. В любом случае им повезло: он полагал, что они попали в ту часть подвала, которая расположена рядом с центральной бетонной несущей колонной – самой прочной частью конструкции современных зданий. Это и спасло их от гибели. Сколько она еще простоит – это уже другой вопрос. Сейчас гораздо важнее была другая проблема – едкий удушливый дым, заполнивший подвал.
Калвер еще раз толкнул все еще лежащего мужчину и повторил свой вопрос:
– Эй, как вы там?
Тот повернулся на бок, приподнялся на локте, пробормотал что-то невнятное и громко застонал, снова опрокинувшись на спину. Калверу наконец удалось разобрать какие-то слова:
– О нет, проклятые идиоты... Они в самом деле сделали это... Проклятые, проклятые...
– Да, они это сделали, – тихо сказал Калвер, – и это уже непоправимо. Сейчас для нас гораздо важнее другое.
– Где мы? – спросил мужчина. – И как мы сюда попали?