Вторжение
Шрифт:
— Заходите — разрешает пятнадцать тысяч двадцать семь и в этот же самый момент, получает пулю в лоб, как сказал Герман, калибром в девять миллиметров.
Журавлёв, закрывая за собой двери собственного кабинета, округляет глаза, медленно опускает нижнюю челюсть, наверное чего то хочет сказать, но не успевает. Я затыкаю ему рот собственным, шипящим посланием, сработавшим безукоризненно, тем самым перехватывая инициативу и замыкая военного на себя, как того и требует одна из инструкций.
— Не оправдал надежд, вышестоящего руководства — коротко резюмирую я, тыкая старым пистолетом на лежащий, прямо у нас под ногами, труп. — Теперь вы будете исполнять только мои указания.
Висело бы где нибудь зеркало,
— Прикажите его убрать.
У майора ни малейшего сопротивления, удивления, только безграничная преданность в немного раскосых, серых глазах.
— Есть — отвечает он и вновь открывает двери, а затем, выйдя из них, благим матом орёт. — Дежурный! Твою мать! Срочно ко мне, в кабинет!
Минут через пятнадцать, о перевороте в части напоминали лишь затираемые бойцами пятна крови, на великолепно выкрашенном, дощатом полу. Журавлёв сидел за столом и там листал, какие то бумаги, наверное, так он понял мой настойчивый приказ: «Исполнять, возложенные на него командованием обязанности, в полном объёме». Дежурный по штабу нёс вахту у входа и посторонних сюда не пускал. Труп унесли и он лежал где то рядом, под снегом. Только я не находил себе места и без перерыва мерил шагами, просторный кабинет. До этого момента, всё было красиво, а что делать дальше, пока не пойму. Знаю, что задача у меня одна — организовать на базе ракетного дивизиона, мощный очаг сопротивления врагу, а иначе зачем надо было убивать робота-человека. Но, как конкретно это сделать, не зная возможностей этого самого дивизиона — это даже не вопрос, а тупая, непрекращающаяся боль, судя по всему, застрявшая в моей голове надолго. Знающий человек сидит передо мной и казалось бы, чего проще, спроси его, и он тебе ответит. Только вот не знаю я, о чём его спрашивать. Мне даже слово «зенитный», не очень понятно. Хорошо, что про ракеты ничего не забыл, а уж о том, чтобы использовать в разговоре, какие нибудь специфические термины и речи не идёт. О чём я могу спрашивать, когда пистолет впервые в руки взял, всего неделю назад? Вот и брожу по кабинету, наблюдая, как моют полы и пытаюсь сформулировать хотя бы парочку наводящих вопросов, для командира зенитно ракетного дивизиона, точно такого же полка. Как не стараюсь, но ничего на ум, так и не приходит. Ладно, пока попробую закрыть свой, шкурный интерес, а дальше посмотрим.
— Товарищ майор — обращаюсь я к офицеру. — Перед штабом Нива стоит, она моя. Не могли бы вы, кого нибудь отправить, чтобы посмотрели, что в ней и к чему. Бензин залить, колёса проверить и вообще, оценить опытным взглядом, не надо ли ей ещё чего.
Ездил я достаточно долго, в каком состоянии транспорт попал ко мне, не знаю, но наверняка, после такого количества пройденных километров, в машине надо чего то измерять, доливать и за чем то приглядывать. У меня с этим никак, а передвигаться надо. Уверен, в каждом хозяйстве имеется, ну хотя бы один умелец, по легковым автомобилям советского автопрома.
— Боец — прервал майор движения солдата, остервенело драющего пол. — Дежурного зови.
Парень мгновенно прекратил измываться над и так блестевшими досками, вышел в коридор, и вскоре вернулся оттуда, вместе с давешним дежурным.
— Ниву видел во дворе? — кивнув на тёмное окно, спросил его, владелец кабинета.
— Так точно! — непривычно громко, ответили ему.
— Найди Макарова, скажи: «Я приказал». Пускай загонит в бокс и всю её проверит.
— А ключи? — спросил боец майора.
— У меня — встрял я в беседу. — Пошли. Отдам.
На улице холоднее не стало, но думалось не в пример лучше. Пока дежурный бегал в казарму, за неизвестным мне Макаровым, я согласился подежурить вместо него. Нацепил на рукав повязку, встал на идеально вычищенном от снега крыльце, готовясь дать отпор любому и продолжил отыскивать нужные слова, способные всколыхнуть разум командира дивизиона. Ничего, кроме желания выполнить данную в юности присягу, я ему предложить не могу. Нет, могу ещё выдать тайну пришельцев. Время подлёта их техники мне удалось узнать. Вот на этом, пожалуй и попробую сыграть, не вдаваясь в ненужные подробности. Человек он опытный, пускай сам решает, что нужно делать при открытом вторжении врага, на охраняемую им территорию, а если быть до конца точным, то в воздушное пространство, за которое майор отвечает головой. Дивизион его не у чёрта на рогах стоит, а в нескольких километрах от столицы и здесь, кому попало, служить не дадут. Складывая слова и предложения в единую речь, не заметил, как пробежало время на часах. Вроде и прошло всего ничего, а возле машины уже трётся какой то, странного вида, военный, а дежурный, самовольно, пытается сорвать у меня чего то с рукава.
— Вот — стягивая повязку, обратился ко мне, не высокого роста, солдатик. — Это Макаров. Ключи ему отдайте.
— Ага — на автомате ответил я, уже выдвигаясь к машине.
— Ефрейтор Макаров — представился боец, приложив руку к чумазой шапке и очень вежливо спросил: — Что то конкретно полетело?
— Да, вроде, нет — пытаясь вспомнить, как вела себя чужая Нива, сказал ему в ответ.
— Тогда ключи давайте. Я погляжу. Но быстро не сумею. Если всё подряд смотреть, часа четыре надо.
— Буду ждать — а, что мне остаётся. — Единственная просьба, ничего из машины не брать. Потом сам с тобой рассчитаюсь.
Продуктов не жалко, просто не хочется чтобы парень от дела отвлекался. Получив ключи, солдат по хозяйски запрыгнул в машину, завёл её и тут же уехал, оставив в воздухе лишь воспоминание, о недавно стоящем рядом со мной, автомобиле. Поглядев ему в след и я засобирался, толку в бестолковом стоянии нет. Но стоило мне лишь поставить ногу, на первую ступеньку деревянного крыльца, как я тут же вспомнил, для чего вообще этот периметр создан. Поднялся, открыл двери и не заходя внутрь поинтересовался, у сидевшего за столом, дежурного:
— А, где у вас «Губа», не скажешь?
Уже топая, по указанному услужливым солдатом адресу, взглянул на часы. Темно, но увидел. Времени ещё навалом. До отправки мобилизованных граждан, немногим меньше тринадцати часов. Сейчас вот доберусь до арестантской, там всё разузнаю, а потом можно будет и с майором говорить. Триста восемьдесят пять мужиков, это большое подспорье для командира дивизиона, ими он все дыры сумеет закрыть.
Гауптвахта практически ничем не отличалась от той, где мне самому приходилось сидеть. Те же железные ворота, тот же забор, с колючкой поверху, да и солдат, вышедший на стук, один в один похож на прошлого охранника. По внешнему виду их, что ли сюда подбирают. Не дав парню и слова сказать, зашипел на него, дождался, когда он придёт в норму, а потом властным тоном приказал:
— К старшему веди.
Солдат, с огромным удовольствием, повиновался, даже ворота забыл за нами прикрыть. Перед домом, где обосновалась охрана, выбежал вперёд, ужом проскользнул внутрь скромной, кирпичной постройки и через несколько секунд вывел оттуда офицера, сходу попытавшегося меня пристрелить. Ха-ха три раза. Он только руку прижал к кабуре, а я уже топтался своими грязными сапогами, в его обнаглевшей башке.
— Осужденные, где? — сделав ударение на первом слоге, спросил я временно застывшего психа, с интересом наблюдая, как меняются у него глаза.