Вторжение
Шрифт:
Неожиданно эмоциональный фон, окружающий незнакомку, изменился с нейтрального на напугано-взволнованный. Видимо проснулась, но боится открывать глаза.
— Я выпрямился, стараясь не потревожить воздух вокруг и тихо выдохнул — если бы она все же открыла глаза, то увидела бы давешнего бандита, склонившегося над ней со взглядом маньяка, и с очевидно недобрыми намерениями. Теперь главное — деликатность. Нужно постараться произвести на нее хорошее впечатление: ментальные закладки, конечно — наше все, но без поддержки в виде сознательных решений долго они не продержатся. Или придется ее ломать, превращая
— Я знаю, что ты пришла в сознание, не бойся меня — я хочу помочь.
Никакой реакции. Ладно, вторая попытка:
— Слушай, тут небезопасно: нам нужно уходить отсюда… Я выйду, а ты одевайся. Я подожду пять минут, а потом зайду. Надеюсь, ты успеешь.
Посмотрим, как она отреагирует на это. Я вышел в коридор, затворив за собой дверь, и прошел на кухню. Практически сразу уловив шорох из комнаты, я улыбнулся — девушка меня услышала и поняла: каюсь, были у меня опасения, что после всех произошедших с ней событий она будет несколько, мягко говоря, не в себе. Но вроде обошлось.
Открыв холодильник, я обнаружил там бутылку минеральной воды, и тут же безжалостно скрутил ей крышку. От всех этих событий в горле пересохло, плюс нужно было как-то убить время.
Звуки из спальни указывали на бурную деятельность: девушка плюнула на соблюдаемый ею поначалу режим тишины, и вовсю хлопала дверьми шкафов, шуршала шмотками, и пару раз я даже услышал сдавленные маты — прекрасная незнакомка удивительно быстро пришла в себя. Удовлетворенно кивнув самому себе — как-никак в значительной мере это моя заслуга — я раскинул Ауру на весь дом, пытаясь уловить характерные энергетические токи: если скоро люди начнут просыпаться, то я должен быть к этому готов. Сеанс сканирования прервал звук хлопнувшей за моей спиной двери. Развернувшись, я столкнулся глазами с холодным и каким-то злым взглядом девушки.
— Я готова идти. А ты…кто такой? — ее хриплый, будто со сна голос был полон сил и решимости — ни намека на истерику или слезы. Удивительная метаморфоза!
— Меня Денис зовут. Я… — я подумал о том, как может называться моя должность, но в голову ничего толкового не пришло, и я выдал нелепо-пафосное:
— Я людей спасаю. То есть отвожу выживших в безопасное место, как-то так. А тебя как зовут?
Она исподлобья глянула на меня, но тут же отвела взгляд в сторону — у моих ног лежал ее мертвый позавчерашний гость, и смотреть на эту картину было выше ее сил:
— Выживших? А что случилось? Кто…это? — она мотнула головой в его сторону, зажмурившись.
Пытаясь понять, как можно ответит на эти логичные, в общем-то, вопросы, я почесал щетину:
— Знаешь, много всякого произошло. Но ты так и не сказала своего имени.
— Ольга.
А в ее мыслях отчего-то прозвучало совсем другое имя: Марина. Ну, если не хочет называться своим именем, это ее дело. Оля так Оля.
— Ладно, Оля, давай я отвезу тебя к остальным, а уже по пути попробую рассказать в общих чертах, что ты пропустила.
Я прошел вперед нее, и поежился — взгляд девушки буквально обжигал холодом. Ненависти, направленной на меня, я не чувствовал, но доверия у нее ко мне никакого нет, к бабке не ходи. Передам ее в руки Матвеича — он лучше меня расскажет, что же случилось с миром,
Усаживаясь на водительское место, я криво усмехнулся: вчера я приволок на базу ребенка, сегодня девушку…уж не семью ли я собираю? Краем глаза заметив напрягшуюся от моих гримас девушку, занявшую заднее сиденье внедорожника, я постарался вернуть «покерфейс» на место. Она и так с заметным усилием заставила себя покинуть свой дом, даже учитывая мои усилия по подавлению ее волнения и сильнейшего страха.
— Пристегнись, мы поедем быстро.
Не дожидаясь, когда она устроится поудобнее, я надавил на педаль газа, и машина дернула с места, прижав пассажирку к сиденью. Бросая осторожные взгляды в зеркало заднего вида, я наблюдал растущую панику в глазах Марины…то есть Ольги — не проболтаться бы по неосторожности! При виде разбитых окон, брошенных автомобилей и тел убитых людей и монстров, лежащих то тут, то там, она только крепче сжимала губы, с трудом удерживаясь от того, чтобы не разреветься вновь. И, хотя по ее щекам вновь пробежал две мокрые дорожки, от истерики она пока удерживалась. Молодец!
Тьфу ты — уже оцениваю ее, как боевую единицу! Нет, ну что я за человек такой?!
Неожиданно сквозь низкое рычание трехлитрового двигателя мне послышался посторонний шум, и я перекинул ногу на педаль тормоза, сбавив обороты, а вскоре и вовсе остановился посреди дороги. Марина отчаянно вцепилась в ремень безопасности на груди, глядя на меня как кролик на удава:
— Почему мы остановились? Куда ты меня… — я шикнул, призывая ее сохранять тишину, и вышел из машины, прислушиваясь. Действительно — можно было разобрать пока еще далекий звук летящего…нет — летящих вертолетов. Я с надеждой обернулся к девушке, закусившей губу, и широко улыбнулся:
— Вертолеты, слышишь? Они летят! Летят!
Понимая, как по-идиотски эта фраза звучит для нее, я все же не мог сдержать эмоций: все это время я лелеял надежду, что наш лагерь — не единственный островок жизни, что есть еще места, где люди смогли сохранить собственные жизни, и сопротивляются Вторжению. Само собой, сомневаться в этом было бы глупо — не настолько я верю в свою исключительность, чтобы считать себя единственным выжившим — сто процентов есть группы, подобные нашей! Но одно дело понимать, что где-то там есть живые, и совсем другое дело — увидеть их. На горизонте, рассекая лопастями лучи восходящего солнца, на низкой высоте в город входила…не знаю — эскадрилья? Звено? Пятнадцать вертолетов шли ровным строем, как на параде, одним своим видом внушая уверенность и желание сражаться: мы здесь, мы рядом!
19
— Значит, вы смогли самостоятельно защититься? Молодцы, молодцы…
Слова тучного Офицера в военной форме с нашивками полковника прозвучали двояко: вроде и похвалил за достигнутый результат, но тут же намекнул, что он мог бы быть гораздо лучше, приложи мы больше усилий. Подумав, я решил, что этот толстопузый мне уже не нравится. Окруженный плотной, мощной Аурой, с самодовольной физиономией, взирающий на всех свысока, он раздражал по умолчанию. Однако то, что он не принялся с ходу подчинять себе всех встречных измененных, говорило в его пользу.