Введение в психологию Юнга
Шрифт:
Составляя перечень, Хамфри делает упор только на тот опыт, которого у младенца еще не было в действительности. Однако по мере того, как ребенок растет и развивается, растет и необходимость включения реального жизненного опыта в обучающий процесс сновидений. Соответственно, я бы предложил пополнить указанный выше перечень еще по меньшей мере двумя категориями:
5) Удачный опыт из повседневной жизни.
6) Не слишком удачный опыт из повседневной жизни.
В первом случае наши сновидения могут повторяться и даже становиться совершеннее на базе наших реальных действий, дабы в будущем мы мог ни воспользоваться ими с большим успехом. Во втором случае во сне мы можем совершать альтернативные действия в таких же обстоятельствах до тех пор, пока какое то из них не приведет нас к успеху. Опыт сновидений всех шести указанных типов способен помочь не только детям, но и всем нам усовершенствовать и далее расширить свой «репертуар» инстинктивных поведенческих моделей, доступных нам С рождения, а также освоить новые модели поведения, которым мы учимся в течение жизни. Если теория Хамфри верна, это означает, что сновидения должны оставлять фактические «следы» в структуре нашего мозга, чтобы в случае необходимости мы могли подключить опыт сновидений к своей повседневной жизни, подобно тому, как срабатывают в нужный момент наши инстинкты. В книге «Сновидения и развитие личности» психолог Эрнест Лоуренс Росси суммирует данные исследований в поддержку схожей точки :фения, конкретно, точки зрения Мишеля Жюве:
В 1975 году французский нейрофизиолог Мишель Жюве теоретически обосновал, что сновидения (которые он определил как «парадоксальный сон») задействуют генетические программы,., служащие для реорганизации мозга. Его обширные исследования, проведенные на кошках, подтверждают эту теорию.
Э. Л. Росси
Животные, развитые менее чем рептилии, действуют почти полностью на основании инстинктов. Запрограммированное поведение подходит практически к любой ситуации. Но закрепленные поведенческие модели не очень хорошо приспособлены к переменам; животному индивидууму требуется большая свобода поведения. Поэтому рептилии эволюционировали, в результате чего возникла новая рептилия-одиночка с более широким спектром возможных поведенческих моделей, чем те, что были заложены в нее при рождении. Следовательно,., для этого примитивные сновидения должны были тесно переплестись с более сложным сознанием, что позволило индивидуальной особи адаптироваться к окружающим условиям.
При такой точке зрения сновидения являются центральной частью целостной системы сознания, а не какой-то рудиментарной аномалией. Во сне можно «опробовать» огромное множество будущих поведенческих моделей. Логически незавершенные сновидения будут повторяться со всевозможными вариациями до тех пор, пока проблема не будет решена. Сновидения, имевшие неудовлетворительный конец, будут повторяться реже, чем сны, имевшие удачное завершение. Любые вариации сновидений, увенчавшихся успехом, будут, вероятнее всего, повторяться время от времени.
В этом свете сложная социальная и эмоциональная жизнь млекопитающих может представляться как отражение повышенной усложненности и их сознания и их сновидений. Дело не в том, что явилось причиной, а что следствием, скорее здесь имеет место обоюдное влияние: повышенная сложность сознания и сновидений, приводящая к повышению сложности поведения, которая, в свою очередь, приводит к дальнейшему усложнению сознания и сновидений, и так до бесконечности.
Ранее в этой главе я выдвигал предположение, что с возникновением неокортекса эмоциональная сложность сновидений, доступная млекопитающим, способна перейти на более высокую качественную ступень. Сновидения приматов должны были стать гораздо более «совершенными» в плане моделирования ситуаций реального мира, особенно визуальной реальности. Они могли бы положить начало отражению размышлений по поводу опыта, а не просто непосредственного опыта. И наконец, подобно сознанию приматов, в сновидениях должен был появиться примитивный язык, возможно, язык символов. По мере совершенствования неокортекса у людей всем этим характеристикам надлежало соответствующим образом развиться в их сновидениях. Без сомнения, именно это и наблюдается в наших сновидениях:
поразительный визуальный ландшафт, превосходящий по качеству тот, который мы видим в дневное время, поскольку во сне может появиться любой образ или цвет, необходимый для создания эмоциональной картины, которую желает «выстроить» сновидение;
все уровни отражений: от сновидений, в которых человек, видящий сон, непосредственно не присутствует, а выступает в роли стороннего наблюдателя, до сновидений, во всех событиях которых сновидец принимает самое непосредственное и глубокое участие; даже до столь ясных сновидений, когда люди осознают, что видят сон, и могут даже каким-то образом изменить свое сновидение, продолжая при этом спать и пребывать в сновидениях;
язык символов, настолько хорошо развитый, что поддается успешной интерпретации на любом из целого ряда уровней, начиная от редукционистского подхода Фрейда и кончая расширением юнговского анализа сновидений, вплоть до применения разнообразных эклектических методов, которые в настоящее время используются различными школами интерпретации сновидений. Самым привлекательным является то, что какой подход к анализу сновидений ни избери, он непременно окажется «золотоносным»,
Другими словами, характеристики человеческих сновидений точно соответствуют тому, чего можно было бы ожидать на основании изучения истории развития мозга. В свете этой истории утверждение Юнга о том, что в сновидениях мы можем получать доступ к информации накопленной не в течение нашей жизни, а в течение существования всего нашего вида, уже не представляется так уж «притянутым за уши». Его модель сознательного и бессознательного, взаимодействующих в сновидениях, выступает как разумное описание реальности, отвечающее современным научным данным.
В соответствии с вышесказанным, могу добавить, что пиетет, с которым Юнг относится к сновидениям, не нуждается в дальнейшей защите. И потому без всяких угрызений совести посвящаю заключительную часть этой главы обсуждению практической значимости сновидений. Мой рассказ лишь слегка затронет тему работы над сновидениями, но я надеюсь, что смогу по крайней мере вдохновить читателей на то, чтобы они обратили более пристальное внимание на свои сновидения.
Сновидения и сознание
Поступки не нуждались е том, чтобы их изобрели, они просто совершались. Мысли, напротив, являются относительно недавним изобретением... Сначала [человека] подвигали на поступки бессознательные факторы, и только спустя много времени человек начал размышлять над причинами, которые двигали им; затем потребовалось достаточно длительное время, прежде чем человек пришел к абсурдному выводу о том, что он подвигает на поступки сам себя - человеческий ум был не в состоянии разглядеть иные мотивирующие факторы, помимо личных.