Введение в языковедение

Реформатский Александр Александрович

Из сказанного ясно, что омонимы – это главным образом результат совпадений, и вряд ли правы те исследователи, которые утверждают, что образование омонимов – это обогащение словарного состава языка (такое рассуждение может относиться лишь к последнему случаю). Скорее, наоборот, омонимы во всех случаях – это досадное неразличение того, что должно различаться. Поэтому положительную роль омонимы играют только в каламбурах и анекдотах, где как раз нужна «игра слов», в прочих же случаях омонимы только помеха пониманию. Количество омонимов тем больше, чем быстрее следуют в этом языке звуковые изменения и чем больше разнообразных заимствований.

На почве быстрых и далеко идущих звуковых изменений богат омонимами французский язык, в основе которого лежит народная латынь. Латинские «длинные» и по составу сложные слова благодаря упрощению дифтонгов в монофтонги [ 137 ] , образованию носовых гласных из сочетаний разных гласных с п и т, а также благодаря отпадению падежных флексий и

опр'oщений [ 138 ] морфологического состава слова превратились в короткие несклоняемые французские слова, причем произошло много звуковых совпадений ранее фонетически различавшихся слов, например, латинские panis – «хлеб» и pinus – «сосна» совпали в [р] с «э носовым»; такие совпадения разнозвучащих латинских слов в одном французском звучании могут доходить до 5–6 омонимов, например: saint – «святой», sein – «грудь», sain – «здоров», – cinq – «пять», ceint — «опоясанный», seing – «надпись» = [s].

137

См. гл. III – «Фонетика», § 31.

138

См. гл. IV – «Грамматика», § 47.

В английском языке основная масса омонимов возникла после среднеанглийского передвижения гласных, когда различавшиеся гласные (а иногда и согласные) стали звучать одинаково, например: deer [di] – «олень» и dear [di] – «дорогой», week [wi:k] – «неделя» и weak [wi:k] – «слабый», away [wei] – «прочь» и aweigh [wei] – «отвесно»; примером омонимов благодаря заимствованию может служить base [beis] – «низкий» (из французского) и base [beis] – «базис» (из греческого) [ 139 ] .

139

См. подробнее: Аракин В. Д. Омонимы в английском языке // Иностранные языки в школе, 1958. № 4.

В немецком, где фонетические изменения шли медленнее и не приводили к таким сильным изменениям слов, как в английском, омонимов гораздо меньше, например: Acht – «внимание» и acht – «восемь», Saite [zaet] – «струна» и Seite [zaet] – «сторона» и т. п.

В русском больше всего омонимов, возникших благодаря заимствованиям, например: балка – «овраг» (тюркское) и балка – «бревно» (немецкое), лама – «монах» (тибетское) и лама – «животное» (испанское) или лук – «оружие» (русское) и лук – «растение» (германское), град – «город» (церковнославянское) и град – «вид осадков» (русское) и т. п. Другим путем благодаря фонетическим изменениям омонимов в русском появилось значительно меньше, например: жать (жму) и жать (жну), некогда – «нет времени» и некогда – «когда–то в былые времена» (ранее нђкогда). Зато много омонимов в производных глаголах многократного подвида, где благодаря внутренней флексии [ 140 ] совпали корневые о и а: засаливать (от засолить и засалить), закапывать (от закопать и закапать), спаивать (от споить и спаять) и т. п.

140

См. гл. IV – «Грамматика», § 48.

Иногда языки стараются избавиться от омонимов. Это может быть достигнуто путем замены основы другим ее видом, например: в белорусском жать (жну) – будет жаць, а жать (жму) – жмаць; в украинском должны были совпасть бити и быти, однако нашелся выход: бити – «бить» и бути – «быть» (от основы буду); в русском должны были совпасть инфинитивы есть (ем) и есть (еду), однако второй инфинитив мы знаем в виде ехать, или слать (шлю) и с[т]латъ (стелю), последнее чаще стелить [ 141 ] .

141

См.:

Булаховский Л. А. Из жизни омонимов // Сб. «Русская речь» Т. 3, 1928. С. 50–51.

Другой путь устранения омонимов – это вытеснение одного из них синонимом или дублетом, например, замена слова бор словом лес, или брак словом супружество, или слова весь словом селение (синонимы); так же и дубл'eты [ 142 ] : чарование вместо чары, потухать вместо тухнуть, пятерка вместо пять и т. п.

142

Под дублетами здесь понимаются однокорневые синонимичные слова с разной аффиксацией, например: девчонка – девушка, Танечка – Танюшка, березник – березняк, а также гегелист – гегельянец, и т. п.

Однако в ликвидации недоразумений, могущих возникать благодаря омонимам, прежде всего помогает контекст [ 143 ] , и чем отдаленнее тематически омонимы, тем менее они опасны в отношении двусмысленности и недопонимания речи (например, брага – «сорт пива» и брага – «канат на речных судах», бур – «инструмент» и бур – «голландец в Южной Африке» или гамма – «греческая буква» и гамма – «последовательность музыкальных тонов» и т. п.).

143

О контексте см. ниже, § 26.

§ 16. Синонимы

Обычное определение синонимов [ 144 ] как слов, по–разному звучащих, но совпадающих по значению или имеющих сходное, близкое значение, страдает неточностью и неясностью. Что общего в значении слов–синонимов: понятие или называемая вещь? Основана ли синонимия на семасиологической общности или же на номинативной? Мы думаем, что общность здесь номинативная. Эта мысль была высказана более ста лет назад В. Гумбольдтом: «…слово не является эквивалентом чувственно воспринимаемого предмета, но пониманием его, закрепляемым в языке посредством найденного для него слова. Здесь находится главный источник многообразия обозначения одного и того же предмета. Если, например, в санскрите слон называется либо дважды пьющим, либо двузубым, либо снабженным рукой, то в данном случае обозначаются различные понятия, хотя имеется в виду один и тот же предмет. Это происходит потому, что язык обозначает не сами предметы, а понятия…» [ 145 ] .

144

Синоним – от греческого synonimon – «соименование».

145

Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода //Звегинцев В. А. История языкознания XIX–XX веков в очерках и извлечениях. М., 1964. Ч. I. С. 102.

Иными словами: два слова называют ту же вещь, но соотносят ее с разными понятиями и тем самым через называние вскрывают разные свойства данной вещи.

Графически это можно показать так (см. рис. 2): где С₁ и С₂ – разные слова, П₁ и П₂, – разные понятия, а В – та же вещь.

Если мы возьмем типичные для русского языка синонимические пары, где одно слово живой разговорной речи, а другое – церковнославянское: лоб – чело, глаза – очи, губы – уста, щеки – ланиты, шея – выя, палец – перст и т. д., то, во–первых, внутри каждой пары имеется резкое стилистическое различие: лоб, губы, щеки, шея, палец – слова нейтральные, а чело, уста, ланиты, выя, перст – архаизмы, употребляющиеся в торжественном, поэтическом и ораторском стиле, т. е. эти слова стилистически особо окрашены. Но дело здесь не только в стилистических различиях. Свои слова соответствуют анатомическим понятиям, церковнославянские же никакого отношения к этим понятиям не имеют. Старые риторики это правильно оценивали, разъясняя, что чело – это не часть черепа, а «вместилище мысли», очи – это не орган зрения, а «зеркало души», уста – это не орган приема пищи (или, допустим, лабиализации гласных), а «источник речей премудрых» и т. д.