Вводные замечания о народной поэзии и о различных сборниках британских (преимущественно шотландских)
Шрифт:
А в общем, мы можем, заканчивая наши рассуждения о сборнике "Памятники старинной английской поэзии", привести похвалу и критику, высказанные по поводу этой книги одним джентльменом, тоже достойным тружеником в вертограде нашей старины:
Это лучшая компиляция старинной поэзии, которая когда-либо появлялась в какой бы то ни было стране. Но нужно откровенно признаться, что в ней так много исправлений и изменений, что взыскательный историк, собиратель старины, желающий узреть английские баллады в их подлинном виде, принужден справляться в более точном издании, нежели этот прославленный труд.
О талантах самого Ритсона как издателя старинных стихов мы будем иметь случай поговорить позже. Первым собирателем, последовавшим примеру доктора Перси, был мистер Т. Эванс, книготорговец, отец джентльмена, которого мы только что цитировали. Его сборник "Старинные баллады, исторические и повествовательные, с добавлением некоторых современных" вышел в 1777 году в двух томах и имел большой успех. В 1784 году последовало второе издание, причем труд разросся до четырех томов. В это собрание вошли
В 1810 году четыре тома 1784 года были с очень значительными изменениями переизданы мистером Р. X. Эвансом, сыном их первого составителя. Из этого последнего издания были справедливо изъяты многие посредственные современные баллады, зато оно обогатилось ценными добавлениями к той части, где представлены творения старины. Будучи в какой-то мере дополнением к "Памятникам старинной английской поэзии", сборник этот должен обязательно находиться на полке у любого библиофила, который захотел бы соперничать с капитаном Коксом из Ковентри, прототипом всех собирателей произведений древней поэзии.
Покуда доктор Перси создавал классический образец публикации старинной английской поэзии, покойный Дэвид Херд в скромном уединении занимался собиранием шотландских песен, удачно определенных им как "поэзия и музыка сердца". Первая часть его сборника состоит из баллад героических и исторических, полно и хорошо подобранных. Мистер Херд, счетовод, как зовется эта профессия в Эдинбурге, был известен и всеми уважаем за большие познания в старине и острый, смелый, здравый ум, сочетавшийся с добродушием и великой скромностью. Открытое выражение лица, патриархальная внешность и почтенная седая грива заслужили ему среди друзей прозвище Грейстил. Первый однотомный сборник песен, составленный им, появился в 1769 году, а расширенный (в двух томах) вышел в 1776 году. Публикация того же типа, что и книга Херда, только еще более полная, была напечатана в 1791 году Лори и Симингтоном. В этот труд включены современные произведения; из них далеко превосходят прочие два отличных подражания шотландским балладам, сочиненные одаренным автором (ныне - увы!– покойным) "Чувствительного человека" и озаглавленные "Дункан" и "Кеннет".
После этого завладеть вниманием публики попытался Джон Пинкертон, человек весьма образованный, ума пронзительного и нрава сурового. Его сборник "Избранные баллады" (Лондон, 1783) содержит достаточно доказательств, что он толковал очень расширительно афоризм Горация quidlibet audendi. {О свободном дерзании (лат.).} Обладая немалым поэтическим даром впрочем, не таким значительным, как ему думалось, - он решил придать своему сборнику интерес и новизну, обогатив его произведениями, облаченными в старинный наряд, однако же из гардероба составительской фантазии... С отвагой, подсказанной, быть может, успехами мистера Макферсона, он в книгу, состоявшую всего лишь из двадцати одной трагической баллады, включил не менее пяти, как он потом признался, целиком или в значительной степени им же самим сочиненных баллад. Всего любопытнее в этом сборнике вторая часть превосходной баллады о Хардикануте; в ней, кстати, есть некоторое количество хороших стихов. Она страдает все же большим недостатком: чтобы связать свою концовку с подлинным повествованием, мистер Пинкертон оказался вынужденным изменить основной сюжетный ход в старой балладе, исключавший придуманную им развязку. При такой дерзости писать продолжения и концовки - дело нехитрое! Во втором томе "Избранных баллад", состоящем из вещей юмористических, в числе пятидесяти двух произведений читатель найдет девять, принадлежащих перу самого издателя. Эти подделки написаны в такой манере, что о них можно коротко сказать следующее: то труд ученого, гораздо лучше знакомого со старинными книгами и рукописями, нежели с устной традицией и народными сказаниями. От стихов мистера Пинкертона пахнет чадом светильника, и, по правде сказать, если бы балладам действительно был присущ тот причудливый язык, какой употребляет наш автор, они никогда не приобрели бы достаточной популярности, чтобы сохраниться в устном предании. Глоссарий свидетельствует о том, что автор его куда лучше знаком с научными словарями, нежели с обычным диалектом, на котором по сей день говорят в Нижней Шотландии, и, разумеется, он полон ошибок. {Так, например, слово bansters, обычно означающее вязальщиков снопов во время жатвы, производится от ban (браниться)
Мистер Пинкертон опубликовал своего рода "отречение" в "Списке шотландских поэтов", предпосланном "Избранным стихам из Мейтлендской рукописи" (т. I, 1786); он признался там, что включил в "Избранные баллады" подделки под старину, самолично им сочиненные, - признался с хладнокровием, которое (если припомнить неоднократные его нападки на других, позволявших себе подобную вольность) является такой же дерзостью, как и его обдуманная и кропотливая защита всяческих непристойностей, опозоривших те же страницы.
Тем временем Джозеф Ритсон, человек, не уступавший мистеру Пинкертону в усердии и проницательности, но наделенный самой похвальной аккуратностью и точностью, необходимой ученому, занимался разнообразными публикациями произведений старины, сопровождая их глубокими толкованиями. С большой тщательностью и немалым вкусом составил он сборник избранных английских песен, вышедший в Лондоне в 1783 году. После смерти Ритсона появилось новое издание этого труда, поддержанное именем высокоученого и неутомимого собирателя Томаса Парка и дополненное многими подлинными произведениями, а также некоторыми вещами, подготовленными к печати самим Ритсоном.
За сборником песен Ритсона последовал любопытный том, озаглавленный "Старинные песни от времени Генриха III до революции" (1790), затем "Образцы древней поэзии" (1792) и "Сборник шотландских песен с подлинными мелодиями" (Лондон, 1794). Последний является действительно подлинным, но довольно тощим собранием каледонских народных песен. В следующем году мистер Ритсон выпустил книгу "Робин Гуд. Сборник всех старинных поэм, песен и баллад, поныне сохранившихся и относящихся к этому знаменитому разбойнику" (2 тома, 1795).
Сборник этот - примечательная иллюстрация достоинств и недостатков метода мистера Ритсона. Поистине невозможно представить себе, сколько усердия и кропотливого труда отдал он собиранию старинных текстов! Едва ли найдется фраза или слово, касающиеся Робина Гуда, в исторических ли работах или в стихах, в юридических книгах, в старинных поговорках или в речениях, которые не были бы приведены и объяснены мистером Ритсоном. В то же время исключительная точность составителя доведена до излишества, ибо он с необъяснимым упорством сохраняет все многочисленные грубые ошибки, которые попали в текст при повторном его исполнении, и считает священным своим долгом предпочитать худшие варианты лучшим, словно отсутствие художественных достоинств гарантирует их подлинность. Короче говоря, когда Ритсон перепечатывал из редких книг или старинных рукописей, он был точнейшим из точных, но когда он обращался к устным сказаниям и делал выбор между записями двух вариантов исполнения одной и той же вещи, он всегда склонялся к худшему, как к более подлинному, хотя очевидно, что стихи, проходя через уста многих исполнителей, чаще подвергаются порче, нежели исправлению. Его фанатичная щепетильность достойна особого сожаления в балладах о Робине Гуде, потому что она привела к расширению сборника за счет большого числа плохих виршей, которые копируют друг друга и вертятся вокруг одной и той же темы: храбрый Робин Гуд встречает пастуха, лудильщика, нищего, дубильщика и т. д. и т. д., каждый из них задает ему хорошую трепку, и каждого он принимает в свою шайку. Предание, утверждающее, что смелый разбойник обязательно вступал в драку с каждым из своих рекрутов, чтобы посмотреть, как тот владеет дубинкой, могло бы, конечно, оправдать включение одного-двух подобных рассказов, но большинство надо было отбросить, как поздние и совершенно пустяковые подражания, составленные приблизительно в годы царствования Иакова I Английского. Используя этот поддельный хлам в качестве эпизодов истории Робина Гуда, составитель превращает последнего в самого битого (за вычетом Дон-Кихота) героя, какой когда-либо прославлялся в прозе или стихах... Ритсон опубликовал также несколько "венков" северо-шотландских песен.
Рассматривая в целом труды этого видного собирателя, мы вправе осуждать несправедливость и суровость его оценок; вправе удивляться тому, что он проявлял столько раздражительности из-за такого предмета, как собирание старых баллад, который сам по себе как будто не содержит ничего, разжигающего страсти; вправе, наконец, иной раз сердиться на упорство, с каким он предпочитал плохие варианты хорошим, но поскольку трудолюбие, неустанность в розысках, знание старины суть качества драгоценные в такого рода работах, мы не можем не признать, что превзойти Джозефа Ритсона в качестве составителя очень сложно. К его чести надлежит добавить, что хотя он и не был расположен легко отступаться от своих взглядов, однако стоило ему убедиться, что им совершена ошибка - в фактах или в доказательствах, как он тут же отказывался от своего мнения с прямотой, которая равнялась горячности, с какой он защищался, покуда считал себя правым. Многие из его трудов ныне почти разошлись, и потому их переиздание - с обычной орфографией и исправлением странностей написания, присущих автору в силу его предубеждений, - было бы желанным подарком для всех любителей старины.