Вячеслав Рыбаков - сверхновая российского постмодернизма
Шрифт:
И вот ежели прочесть под ТАКИМ углом зрения "На чужом пиру", тады ой! Тогда выходит, что Рыбаков сплясал на всех коммуно-патриотически-православных архетипах такую чечетку, что злоехидному Шендеровичу и прочим "клеветникам России" осталось только съесть без горчицы свои хасидские касторовые шляпы...
Несколько цитат:
"Кстати: страны, которые могли бы при ином раскладе оказаться политически самостоятельными цивилизационными партнерами России, волею судеб либо веками изнывали под иноверческим игом, самим этим фактом провоцируя в России тягу к благоносной экспансии (Балканы), либо, кто еще оставался более-менее независим, истекали кровью в борьбе с иноверцами и опять-таки то косвенно, то прямо, взывали о помощи и о включении в империю (Закавказье, Украина). Практически все последние оказались внутри границ России, а затем СССР. Это намертво врезалось в национальный характер русских,
" Церковь относилась к государству как к хранителю и защитнику истинной веры от всевозможного левославия и кривославия, бесчинствующего по ту сторону всех без исключения государственных границ. Государство же относилось к укреплению и распространению истинной церкви и истинной веры, к защите всех истинно верующих ВНУТРИ И ВНЕ госграниц, как к основным своим задачам, осуществление которых только и придает государству смысл. Воцерковленные люди называют это "симфонией властей".
" В благополучных обществах возможности для проявления лучших человеческих качеств уменьшаются, поскольку их и применять-то особо негде; а возможности для проявления худших остаются, по крайней мере, на прежнем уровне".
No comments. Да и чего тут коментировать?
– "Умный не скажет, дурак не поймет"...
Гораздо интереснее, как и всегда в постмодернистских текстах, угадывать отсылки. Иногда это "не просто, а очень просто": " Парадоксально, что в постиндустриальных, деидеологизированных обществах, априори считающихся царствами свободы уже потому только, что власть идеологии в них разрушена, эти противовесы исчезают и перестают срабатывать. Личная выгода и невыгода, МАТЕРИАЛЬНЫЕ награды и наказания становятся единственными ДУХОВНЫМИ ценностями. В условиях господства религии индивидуального прижизненного успеха, который, к тому же, измеряется лишь в доступных массовому сознанию величинах - то есть количественных и вещных, человеку нечего противопоставить ему в сердце своем, ибо в этом сердце уже ничего иного нет. И человек становится-таки марионеткой на ниточках наград и наказаний. То есть наконец-то становится стопроцентно управляемым, и, вдобавок, сохраняет при этом иллюзию свободы". Ну, вы поняли: "Свобода - это рабство", можно поглядеть номер страницы у Оруэлла.
Или вот: "Именно поэтому неизбывно присущее любому и каждому режиму стремление продлить свое неизменное существование в вечность в наиболее свободных странах принимает форму додавливания неотмирных, идеальных, сказочных ценностей. [...] В этом смысле беловежский переворот и его последствия есть лишь звено глобального процесса. Коммунизм оказался наиболее влиятельной сказкой века - и принял основной удар на себя. Но и сам-то он был не более чем исторически краткоживущей ипостасью базисной системы ценностей православной цивилизации. Поэтому он и не оказал нигде, кроме России, сколько-нибудь серьезного влияния. Его и давили-то уже не столько как коммунизм, сколько как могущественную форму антипрагматизма." То есть в только что завершившейся Третьей Мировой боролись вроде как не с коммунизмом, а с православием... Ну, это уже Стругацкие, "Понедельник..." где насчет Золотой Рыбки: "Бросили в нее, служивый, глубинную бомбу. И ее вверх брюхом пустили, и корабль какой-то подводный рядом случился, тоже потонул. Она бы и откупилась, да ведь не спросили ее, увидели и сразу бомбой".
Однако есть в тексте отсылки и с более сложной и изысканной структурой. Вот, например, громокипящее (или, как выразились бы советские публицисты, "пещерное") антизападничество, старательно декларируемое автором. Вовчик Ницшеанец просто млел бы, слушая, как тот разводит всех этих импортных пидоров: "...Все их убеждения - не более чем индивидуальные вкусы в области туалетных освежителей воздуха" ; "...Ничего иного, менее материального и утилитарного, эти духовные преемники великих гангстеров и истребителей индейцев придумать наверняка окажутся не в состоянии." Ну, вообщем, чего тут не понять: Духовность, Духовность и еще раз Духовность - как в сорок пятом под Сталинградом... А вот и хренышка!
"В семидесятых, знаете, мы торчали в очередях, но взахлеб спорили о внеземной жизни, о кварках, о темпоральных спиралях... Не за деньги, а потому, что нам это было интересно, интереснее очередей! А, скажем, американцы, которые не торчали в очередях, непринужденные беседы за коктейлями вели в лучшем случае о спорте - какая же все-таки команда какую отлупит в будущую среду, "Железные Бизоны" или, понимаете, "Бешеные крокодилы" " Между тем персонаж, с умным видом изрекающий сии сентенции, сам с живыми американами никогда в жизни не общался, и о чем те толкуют на своих коктейлях заведомо знать не может. Отсюда вопрос: а откуда все мы (ан масс) осведомлены о тематиках тамошних коктейльных бесед, да и вообще об американах как таковых? Ответ: в основном из книг бывших наших соотечественников - Аксенова, Довлатова, Вайля с Генисом; книг, надобно заметить, своеобычно (для этой публики) едких. Фишка в том, что в Вайль-Генисовой "Американе" саркастическое описание американской вечеринки (вполне в духе вышеприведенной цитаты) органично соседствует с чудесной, теплой новеллой "Гоголь на 23-ей Авеню" (про русскую классику в американском молодежном театрике, где по части духовности - все будьте-нате). И Рыбаков поистине виртуозно эксплуатирует этот привычный контекст: он раз за разом берет некий "антиамериканский тезис" и нарочито грубо, овечьими ножницами, отчекрыживает ожидаемый "антитезис", доводя тем самым всю свою "антизападную" риторику до рафинированного абсурда. Класс!
В одном месте автор-таки "дал петуха", не выдержав общей тональности: "Это не очередной голосок в кликушеском хоре упреков Запада в пресловутой бездуховности. Лишь демагог или дурак может не видеть его великой культуры и не преклоняться перед ней." Ну, это уж просто прямое неуважение к читателю! Да неужто есть такие, кто способен воспринять все эти "вкусы в области туалетных освежителей" и "духовных наследников великих гангстеров" всерьез?
Однако продуманной системой отсылок постмодернистский арсенал автора, конечно, не исчерпывается. Оцените, например, такой вот отрывочек: "Если приверженцы и буддизма, и иудаизма, если и агностики, и фанатики Последнего Дня, если и маоисты, и либералы, выйдя из своих храмов и проголосовав на своих съездах, ВЕДУТ СЕБЯ ОДИНАКОВО - что толку в их богословских и философских расхождениях? Наше КГБ в свое время это вполне понимало. Говорили, что в СССР преследуют инакомыслящих. Враки. Мыслить ты мог все, что на ум взбредет - пока вел себя, как положено. Вот когда твое поведение приходило в соответствие с твоими убеждениями - тогда ты, что называется, высовывался. Преследовали только инакодействующих; а этим, вообще-то, грешат все государственные образования."
Почему-то очень живо и в красках представляю себе реакцию на этот пассаж ребят из своей лаборатории:
– Ай-яй-яй! А ведь за такое передергивание можно и канделябром...
– М-да... В Германии все ж таки почти полвека должно было пройти, чтоб недодавленные эсэсовцы начали вполголоса гундосить, что, дескать, никакого Освенцима не было, враки это. А у нас десяти лет не минуло - и нате вам: сама интеллигенция, так сказать, "устами своих лучших представителей..."
– Ну а чего ты хочешь? "Страна с непредсказуемым прошлым"... Это, кажись, какой-то русофоб выдумал, нет?
Тут я б их, понятно, осадил:
– Спокуха, ребята! Это ведь - провокация!
– Ну!..
– Да не, не в том смысле! Провокация как художественный прием. Ну, есть, к примеру, аллюзия, а есть провокация...
– Понял, не дурак. А автор, стало быть - провокатор?
– Нет, автор - постмодернист, а провокацией он пользуется как средством; у них, в постмодернизме - дело обычное.
– Постмодернист, г-риш? Ну, тогда прям по Хармсу: "Я постмодернист!" - "А по-моему ты - ..."
Ну, тут я, ясное дело, вырубаю трансляцию; понимаете, грубые они у нас, в естественных науках, не хватает эдакой гуманитарной... как бы это сказать... широты взглядов, что ли?
Это, однако, еще что - автор заворачивает провокации и покруче. Так, книга переполнена рассуждениями о православии, церкви и православной цивилизации типа: " Православная цивилизация оказалась единственной в мире ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОЙ цивилизацией. Вся структура стимулов, ценностей, поведенческих стереотипов сложилась так, что в фокусе всегда - некая общая духовная цель, формулируемая идеологией и реализуемая государственной машиной. Ради достижения цели можно и даже рекомендуется отринуть все земное. Достаток, комфорт, личная безопасность по сравнению с продвижением к цели - пренебрежимы." То есть для начала автор, что называется, одним универсальным движением брови объединяет католицизм и протестантизм в некое обобщенное "левославие и кривославие, бесчинствующее по ту сторону всех без исключения государственных границ"; при этом он столь последовательно избегает такого понятия, как "христианство", что невольно вспоминается товарищ Лукашенко с его блистательным афоризмом: "Я - православный атеист!" Далее следует цепочка рассуждений, лейтмотивом которых служит даже не разграничение, а жесткое и последовательное противопоставление духовного и материального начал - естественно, с утверждением примата духа над низменной плотью. А приводит эта цепочка - естественно!
– к манихейству 96-ой пробы.