Выбор альфы
Шрифт:
– Ты сводишь меня с ума, Айри, - делая очередной толчок, рычит мужчина, а затем зарывается в мои волосы и шумно вдыхает их запах.
– Такая пугливая, нежная, отзывчивая, моя, - слышится возле уха его тихое рычание, а я прикусываю губу, чтобы не застонать от пульсации внутри, что заставляет выгибаться навстречу его движениям. А затем разлетаюсь на миллионы осколков, когда Диамон выплескивается внутри меня горячим семенем и прикусывает горячее место на шее, что до сих пор пульсирует в унисон внутреннему голоду. Глаза приоткрываются, закатываясь от волны нахлынувшей эйфории, и в этот момент я замечаю, как на теле мужчины шерсть
Мужчина поднимает меня со столешницы и, так и держа меня на руках, и не выходя из меня, направляется в спальню, а я, опустив голову ему на плечо, борюсь с сонливостью, отмечая нежные прикосновения к спине. Анализировать сложно, мысли никак не хотят сформировываться в осознанные. И когда Диамон, опуская меня на подушку, накрывает мое тело своим горячим, не наваливаясь сверху, скорее окутывая своими объятьями, как в кокон, я, уткнувшись ему в грудь и вдыхая его запах, все-таки засыпаю без каких-либо сновидений.
Просыпаюсь как в тумане, оттого, что горит кожа, кажется, что она и вовсе полыхает огнем. Слишком горячо, жарко. Глаза не слушаются и не хотят открываться, только по телу разносится боль. Правда уже не такая, что требует чего-то – другая, болезненная. Как сквозь вату слышу, чей-то упрекающий голос, но даже открыть глаза не могу.
– Что же это, как же это, я понимаю, что гон, но вы бы как-то аккуратней.
– Делайте свое дело, - настойчивый приказ, который даже сквозь сон или скорее вязкий туман, что охватывает мое тело и сознание, делая болезненной, заставляет вздрогнуть.
В ответ на мою реакцию чувствую нежные поглаживания по голове и тихое такое - успокаивающее:
– Все хорошо, девочка, все будет хорошо, - ощущаю прикосновение стакана, говоривший подносит его к моим губам с чем-то внутри непонятого запаха и происхождения, и, заставляя их приоткрыться, просит:
– Ну же милая, давай, сделай глоток, - и я делаю, закашливаясь от влаги на сухое и обожженное горло.
Мужчина убирает его, а затем снова прислоняет к губам, прося.
– Давай, девочка, аккуратно, - и я делаю маленький глоток не сильно приятной на вкус жидкости, а затем еще и еще несколько глотков, что успокаивают, обволакивая горло травами.
Чуть погодя чувствую, как чьи-то руки касаются невесомо между ног, а затем по комнате разносится запах медикаментов. Хочу открыть глаза, пошевелить рукой, остановить, попросить не трогать меня, но тело не слушается, глаза так и не открываются.
– Потерпи, маленькая, доктор только посмотрит, - слышу голос на ухо.
В ответ хочу кивнуть, но чувствую только приближающуюся невесомость и забвение, что приходит после следующих слов, за которые мое уставшее сознание, прежде чем отключится, цепляется:
– Ей понадобится психолог.
– Я сам решу, что понадобится моей паре. Работайте.
Глава 12
Проснулась резко, как будто до этого выключили свет, а теперь включили, чувствуя себя на удивление
Страх перед ним сменила злость, натуральная такая, казалось, что она сметает все, чего я раньше так страшилась. Как он посмел? Кто ему давал право? И обречённо мелькнула мысль, когда вспомнился разговор о волчатах. Как он мог? Это неправильно, я не готова к детям. Нет, точно не сейчас, когда я нужна маме. И точно не с ним. И тут же тревожная мысль затопила сознание. Что она там? Как? Ей уже сделали операцию? Сколько я здесь провела времени? А человек, нет, оборотень, способный ответить на все мои вопросы спал. Во сне он выглядел по-другому, как обычный, мирный мужчина, но я-то знала, что это не так. Он зверь. И полнолуние, в котором меня заставили поучаствовать, отравив чем-то, лишь доказывало это. Подсознание подсказывало, что дело в метке, которую он часто прикусывал, но здравый смысл откидывал эту мысль. Ну, что мог сделать укус? Разве мог он активизировать, как он там говорил? Течку? Нет, вряд ли, а вот подсыпанный порошок в шампанское или воду, вполне мог что-то сделать с моим организмом, что я... Даже думать об этом, не хочется, будто не я это - кто-то другой.
Пошевелившись, поднялась, отмечая, что ничего не болит, разве что шея немного чешется, как бывает, когда рана заживает и, увидев на стуле свою одежду, тихо слезла с кровати, надеясь, по-тихому собраться и уйти. С альфой говорить не хотелось. И дело не в том, что не хотела высказать все, что я о нем думаю - нет, высказаться хотелось и ударить тоже, даже попинать его. Вряд ли он бы почувствовал что-то, слишком сильным был, но, быть может, мне стало бы легче, потому что если задуматься о том, что было, на душе становится горько. Но не время мне сейчас расклеиваться, не время… потому что уже ничего не изменить. Все было… но меня отчаянно беспокоило другое. Сколько времени я здесь провела? И как это сказалось на матери? Ей ведь беспокоиться нельзя, а что делать мне я подумаю после, сначала разберусь, что с мамой. Но разве дали бы мне просто так уйти? Нет.
Альфа не вовремя проснулся и, увидев, как я уже надев юбку, застегиваю блузку, спросил.
– Как ты?
– О вас это уже стало волновать?
– Разозлилась я, отгораживаясь от него стеной эмоционально, и тут же переспросила, - сколько я здесь?
– День, - ответил мужчина коротко, а затем слишком резко, как мне показалось, поднялся и двинулся ко мне, говоря на ходу, - меня всегда будет волновать как ты.
А я ощетинилась, метнулась к двери ванной и с удивительной для меня скоростью открыла её.
– Не верю, - печально усмехнулась, желая скрыться от мужчины хотя бы в ванной, слишком уж, говорящие были его глаза, будто он имел на меня право, и будто… ему и вправду было не все равно. Но я не успела зайти в ванную, он оказался быстрее. Хлопком закрыл дверь и впечатал меня в себя, прижимая к своему животу и это вызвало странную дрожь в теле, неясную, но я её отбросила, не хватало ещё лужей растекаться перед этим...
– Не трогайте, - закричала и тут же вывернулась из объятий, что удивительно, меня никто силой не удерживал, я даже не поняла, как оказалась от него на расстоянии нескольких шагов.