Шрифт:
Посвящается всем моим друзьям и возлюбленным; в каждом из моих героев есть что-то от них.
Губы, сладкие от сахарной пудры, порхающие ресницы, вздрагивающие ноздри… Рыжая голова уютно откинута на плечо с капитанскими нашивками. Медные волосы волнами струятся по белой шее, рассыпаются по зеленому сукну парадной кавалерийской униформы. Сильные пальцы, привыкшие к мечу и копью, комкают шелк платья. С приглушенным стоном она подается ближе, узкой ладонью гладит склоненный затылок, перебирает
— Рыжий эльф, — переводя дух, шепчет капитан. — Сольвейг, Соль…
Сольвейг смотрит в глаза, потемневшие от желания. Теперь они кажутся синими, и взгляд обжигает страстью. Она знает, что сейчас ее могут вскинуть на руки и унести наверх, заглушая поцелуями робкие протесты… может быть, в глубине души ей даже хочется этого… но капитан свято чтит любовные узы, вот уже три года связывающие ее с кавалером Валеска, и довольствуется редкими свободными вечерами леди Солантис, не претендуя на большее. И очередной вечер уже подходит к концу. Можно хоть вечность пролежать вот так, в объятиях возлюбленной, прижимаясь к ее плечу, вдыхая запах ее духов, но шум голосов вокруг неизбежно возвращает к действительности.
— Мне пора, — вздыхает Сольвейг. — Спасибо за чудесный вечер, любовь моя.
Сегодня они пили в «Камарго», в огромном алькове за тяжелыми парчовыми шторами, в компании других офицеров селхирского гарнизона. Многих из них Сольвейг знает в лицо. Вина уже выпито много, смех стал громче, разговоры — откровеннее. Кое-кто, забыв о присутствующих, целуется, откинувшись на подушки, как только что она сама целовалась с капитаном. Нескольких парочек не хватает — наверняка поднялись наверх, продолжить вечер в более узком кругу. У стола мальчик-официант собирает грязную посуду, изредка бросая в их сторону взгляды из-под ресниц. У него льняные волосы, собранные в хвост, слегка вьющиеся.
— По-моему, он в тебя влюблен. Каждый раз смотрит на тебя и краснеет.
— Кто? — в голосе капитана искреннее недоумение.
— Ну где же твоя наблюдательность, — улыбается Сольвейг. — Вон тот хорошенький официант. Он уже не в первый раз нас обслуживает. Вполне в твоем вкусе, ты же любишь блондинчиков эльфийского вида.
— Когда я с тобой, я ни на что не обращаю внимания.
— Так приглядись к нему, когда я уйду. Он точно к тебе неравнодушен. Не смотри на него так пристально, он смущается.
— Выдумываешь, — смеется капитан. — Мальчик просто боится пьяных кавалеристов. Они часто путают смазливых официантов с проститутками. Тогда мне приходится объяснять разницу, — капитан красноречиво ударяет кулаком в ладонь.
— Зато пьяные кавалеристы щедры и горячи в постели, — Сольвейг проводит пальцами по загорелой щеке, но капитан отстраняет ее руку и говорит мягко:
— Не дразни меня, Соль. Тебя ждет Валеска.
Сольвейг тянется к уху, прикрытому золотистыми кудрями, и выдыхает в него жарко:
— Почему ты никогда не пытаешься меня удержать?
— Я не применяю власть без уверенности, что мне подчинятся. Офицер учится этому в первую очередь, — недрогнувшим голосом отвечает капитан.
— Но как ты узнаешь, подчинюсь ли я, если даже не пробуешь?
— Я не люблю конкуренции. Тем более с тем, кто имеет передо мной заведомое преимущество в три года совместной жизни.
— Ты никогда не спрашиваешь, с кем мне лучше — с ним или с тобой.
— Это неважно. Я не хочу ставить тебя перед выбором. И тем более делать его за тебя.
— А если я выберу тебя?
Капитан слегка усмехается.
— Я тебе не позволю. Ты не тот человек, который может принадлежать мне полностью. А на меньшее я не соглашусь.
— Проще говоря, ты не хочешь, чтобы я принадлежала тебе полностью, — уточняет Сольвейг.
— Только не ты, мой рыжий эльф. Только не ты, — капитан обнимает ее за талию и целует в губы. — Власть над тобой радости мне не доставит. Я люблю тебя такой, какая ты сейчас — свободной и независимой.
— Ты даешь слишком много свободы своим возлюбленным. Кто еще отпустил бы от себя добровольно такого прелестного молодого человека, как Альва Ахайре?
В следующий миг Сольвейг понимает, что этого не следовало говорить. Капитан Лэйтис Лизандер на мгновение отводит глаза и вздыхает. Они с кавалером Ахайре расстались по взаимному согласию — но прошло только два месяца, и Лэйтис все еще скучает по нему.
— Прости, любовь моя, — с раскаянием произносит леди Солантис.
— Да брось, — капитан уже совладала с собой и теперь улыбается. — Из-за этого рыжего бесенка вся дисциплина в гарнизоне пошла псу под хвост. А если бы он попался на глаза вождю эутангов, когда тот приезжал на переговоры, то началась бы новая война. Я вовремя от него избавилась.
«Ты предпочитаешь первая рвать отношения, — нашептывает ей внутренний голос, — прежде чем это сделает другой. Но откуда тебе знать, что он стал бы это делать? Он был твоим мальчиком. Он мог остаться им еще на год, на два, на всю жизнь, если бы ты захотела. Если бы ты захотела…»
Бывают такие вещи, которые вспоминаешь не памятью, а всем телом, всеми органами чувств сразу. Запах, и вкус, и рыжие кудри на подушке, и движения бедер навстречу, и тихий стон, и закушенные губы, и нежная кожа под пальцами — все это приходит одновременно, одним обжигающим разрядом молнии. Это так невыносимо возбуждающе, что почти больно, и Лэйтис невольно вздрагивает, закрывая глаза.
Воспоминания накатывают все реже. Тело забывает Альву, и ничего с этим не поделать.
«Солнце мое, Алэ…»
На прощание они целуются так долго, что бесстыжие кавалеристы свистят и аплодируют.
— Пост сдал — пост принял! — комментирует Гудрун, наклоняя кудрявую голову. — Не беспокойся, Сольвейг, я утешу ее в твое отсутствие.
Лэйтис с шутливой укоризной говорит:
— Позор тебе, Винсенте! Сидя у тебя на коленях, она еще способна думать обо мне!
Черноволосый узколицый лейтенант философски пожимает плечами.