Выбор Евы
Шрифт:
– Да чтоб тебя! – хлопнул рукой по бедру.
Глубоко вздохнув через нос, трусцой побежал дальше. Вскоре показалась огромная площадь посреди мёртвого города, а на ней и родное поселение, обнесённое высоким частоколом. Рядом с вращающимися дверьми одного из небоскрёбов крутилось человек шесть-семь ребятни. Пока взрослые не заметили их отсутствие, они развлекались любимой детской забавой: «А кто сможет дальше зайти в отравленное здание».
Они как раз считались, кому первому входить, кому второму и так далее.
– Говорил зверь «никому не верь», – после каждого слова, мальчуган в куртке из медвежьей шкуры тыкал в каждого пальцем. – Надел сапоги и быстро беги. Нет сапог – жми на курок, нет курка – выходи пока, – закончилась считалка на черноглазой девочке.
– А ну, прочь от входа! – прикрикнул на них Ди. – Знаете же, что внутри опасно, чего лезете?! Или думаете, что это шутки? – он напыжился, всем видом стараясь показать, что взрослый, хотя сам ещё несколько Сезонов назад играл в подростковый вариант этой же игры. Если у детей надо было просто забежать и потом рассказывать, как там темно и страшно, то подростки должны были вынести из зданий какую-нибудь безделушку.
– У тебя забыли спросить, Мясо! – выступил вперёд мальчуган в куртке из оленьей шкуры. – Иди, под лавочку спрячься! Как обычно! Мясо!
Ди сделал к ним два устрашающих шага. Ребятня, с весёлым гигиканьем, разбежалась по площади.
– Мясо! Мясо! Мясо! – разнеслись по округе звонкие голоса.
Разведчик хмуро поглядел на детвору. Он стоял в той географической точке, где через восемьсот миллионов лет убили Александра II.
II
Ди вскочил с лавочки. Спросонья чуть не потерял равновесие. Кошмар, в котором убегал от зверей, но они догоняли и начинали терзать, застыл перед глазами. Разведчик потёр слипшиеся веки, потянулся. Организм до конца не проснулся, но Ди чувствовал, что выспался отменно.
Братья с жёнами и детьми ещё спали. Каждая семья на своей кровати, дети между родителями. Ди улыбнулся, глядя на родственников.
«Когда-нибудь… Скоро и у меня будут жена и дети» – подумал он и представил, насколько теплее тогда станет спать.
За столом сидела мама. Возле коптящего огарка лежала поджигалка, небольшое электро-механическое устройство, найти которое в мёртвом городе проблем не составляло. Свеча была не в состоянии осветить внутренности большого дома, но Ди этого и не требовалось. Дом был сделан, как одна огромная комната, и ширмами из шкур разделён на несколько частей. В первой, возле входной двери, находился разнообразный хозяйственный инвентарь. Во второй части, центральной, стоял электроводонагреватель в виде чана с водой, от которого шли трубы по всему периметру и даже на чердак. Правда, последний отапливался слабо. Ди вообще никогда не понимал, каким образом нагретая вода попадала на чердак. Ему как-то объясняли, что система отопления построена таким образом, чтобы вода толкала сама себя и создавалась циркуляция. Молодой разведчик так и не понял, как подобное может происходить. В центральной же части располагались стол и множество кроватей впритирку. Эта часть дома была самой тёплой, потому в свободное от работы время все члены семьи разведчиков предпочитали находиться в ней. Как говорится: и в тепле, и не в обиде. В третьей же, задней части, находились туалет и кладовая. Чердак фактически не использовался. Там было слишком холодно для того, чтобы жить, а хранить всяческое барахло в семье разведчиков было не принято. И, в основном, это место использовали дети для своих игр, а также там хранили запасы еды в Период Бурь.
Ди спал на толстой деревянной лавочке, поставленной вдали от отопительного прибора. Остальные четверо братьев с жёнами и детьми спали на больших кроватях, сделанных семьёй столяров.
Окон в доме первые поселенцы не предусмотрели. Сделали лишь одно отверстие – входную дверь. Впоследствии, после появления зверей, это инженерно-техническое решение сыграло немаловажную роль в сохранении человеческих жизней.
Поначалу свечи изготавливала семья свечников. Но после того как те погибли, каждому дому пришлось делать их самостоятельно из жира моржей. Три Сезона назад старший брат – Гтирер, нашёл в мёртвом городе склад свечей. Они непривычно и странно пахли, но горели намного дольше, нежели сделанные самостоятельно. Потому экономить свечи семья разведчиков перестала.
Мама, как обычно, проснулась задолго до восхода солнца. Сидела за столом, что-то мастерила. «Размышляю, рукодельничаю» – всегда оправдывала она своё раннее пробуждение.
– Привет, мам, – прошептал Ди.
– Здравствуй, сынок, – мать, полная женщина с морщинистым лицом, улыбнулась с той теплотой, которую женщины дарят лишь любимым детям. – Как спалось? Что-то плохое приснилось?
– Нормально, мам. А ты чего такая грустная? – Ди оделся, поискал глазами шапку.
– Тяжело встала, – вздохнула мать. – Да и вот! – на столе, отложенное в сторонку, лежало рукоделие, а она как раз закончила зашивать младшему сыну порванную зверем куртку. – Не получается! Хотела сегодня закончить… А скорее всего не получится.
Ди знал, что мать делает ремешок для обреза. Чтоб сынок мог носить его на спине или груди. Женщины делали поделки родным из собственных волос. И, если сила волоса была не меньше мастеровитости, изделие выходило красивым и надёжным в использовании.
– Не пойму, чего в такую рань вставать? Проснулась бы, потом доделала. Будто этот ремешок прямо сейчас нужен?! – молодой разведчик осторожно надел зашитую с материнской любовью вещь. Затем подкрался к кровати Траана. Брат был старше всего на один Сезон, а уже был женат и имел двоих детей. Его шапка из шкуры песца, лежала у изголовья, будто самая ценная вещь первой необходимости. Ди медленно потянулся, и когда она оказалась в руках, поспешно нахлобучил на голову.
– Не спится мне, – горько вздохнула мать. – Ноги болят, временами я их перестаю чувствовать… не могу пошевелить. Сегодня и проснулась оттого, что не чувствовала их… – она закрыла лицо руками, не хотела показывать сыну слёзы выступившие на глаза.
Ди подошёл, обнял маму.
– Всё будет хорошо, – шепнул на ухо. – Я не дам тебя в обиду! – сказал то, чего сделать бы ни при каких обстоятельствах не смог.
Он понимал, чего мать боится. Но не знал, каким образом сможет ей помочь.
– Спасибо… – мама крепко сжала руку. – Иди, тебе надо отчитаться.
– Не бойся, – зачем-то добавил Ди.
Молодой разведчик резво выскочил из дома. Глаза заслезились, и он не хотел, чтобы мама это заметила. Поскользнувшись на покатом крыльце, чуть не шмякнулся носом о перила.
– Да чтоб тебя! – пробормотал любимую присказку.
Ди втянул ледяной воздух полной грудью. Начинался новый день. Солнце затевало очередную прогулку по небосклону. Отражаясь от стёкол окружающих небоскрёбов, приятно слепило глаза.
– Да чтоб тебя! – пробормотал Ди, когда заметил, что напротив дома застыла Эва – дочь и единственная выжившая родственница оружейника.
Она замерла, стала похожа на каменное изваяние человека с соседней площади. Будто куда-то направлялась и, проходя мимо дома семьи разведчиков, остановилась. Взгляд задержался на двери, но мыслями она находилась где-то далеко.
Ещё несколько Сезонов назад они были друзьями не разлей вода. Безмятежность ребячества, когда лучший друг – тот с кем интересно, закончилась в одночасье. В конце прошлого Сезона, когда до Периода Бурь оставались считанные дни, напали звери. Они уволокли или убили всех родственников оружейника. Дом, полный жизни, превратился в напоминание о скоротечности оной. Но прошла пара дней, и Эва вернулась. Одна. Никто и никогда не приходил обратно от зверей. Женщины под навесом сразу вспомнили, что бабка Эвы была колдуньей и доставила людям множество бед. В довесок, после возвращения она стала странно себя вести. Не интересовалась женихами, хотя вошла в возраст, когда женщины в поселении уже имели детей. Ни с кем не общалась, даже когда готовила еду под навесом. После возвращения волосы Эвы из рыжих превратились в седые. Вдобавок она начала их коротко стричь, хотя девушке полагалось иметь длинные, иначе из чего она будет делать родным подарки? Отношение к ней усугублялось тем, что она была худа и стройна. Бабы под навесом, одна другую перебивая, авторитетно заявляли, что такая худышка на втором ребёнке «закончится», тогда как женщинам приходилось много рожать. Смерть в поселении была частым гостем.