Выбор из худшего
Шрифт:
– Чего надо? – Ренард даже не попытался скрыть раздражение. Еще чего, пусть все знают о его недовольстве, расслабились тут, распустились.
– Ваша милость, тут к вам пришли… – Здоровяк охранник попытался уменьшиться в размерах. Смешно. Видать, всерьез страшится хозяйского гнева, что есть хорошо.
– Кто? – Вот так, кратко и грозно. Пусть боятся, слугам полезно.
– Вот. – Оробевший бугай поставил перед собой незадачливого гостя. – Говорит, что он Пифо, а вы изволили приказать, чтобы гостей с такой фамилией не сразу взашей гнали.
Взгляд Ренарда по-хозяйски пробежался по
– Ты откуда? – В голосе ни намека на радушие.
– Из Руто, это деревня такая, гос… ваша милость.
– К Люси Пифо какое отношение имеешь?
– Так она моя матушка, отправила к вам, сказала, что возьмете меня на работу, к делу приставите… ну… я… в общем… вот… – Парень неловко развел руками.
Ренард подошел, за подбородок поднял лицо юного гостя вверх, долго и внимательно вглядывался. Наконец, тяжело вздохнув, спросил:
– Ты хоть что-нибудь делать-то умеешь, горе мое?
– Конечно! И дрова колоть, и за лошадьми ухаживать, даже кучером могу, правда-правда!
– Кучером… Всю жизнь мечтал завести себе такого мелкого кучера. Ты хоть буквы знаешь?
– А как же! – Поль оживился. – И читать, и писать, и арихметику знаю, матушка меня всему научила! А я еще и по-кастильски, и по-островному говорю.
– Тоже матушка научила?
– Зачем? Через деревню-то нашу дорога на Париж проходит, по ней всякие купцы едут, да в гостинице, что старый Обэ держит, останавливаются. А их и обслужить, и обсчитать… ой, рассчитать надо. Вот оно как-то само и узналось.
– Ну, если само узналось, тогда так. Ты вот что, братец, – Ренард обратился к охраннику, – отведи-ка нашего гостя на кухню, скажи, чтоб его накормили, а потом в каморку, ну, ту, на втором этаже, пусть отдохнет. А попозже попрошу Эльвиру, пусть проверит, какую-такую арихметику он знает. Тогда и решим, чего с ним делать.
Через час, накормленный до отвала, Поль спал на узкой кровати в тесной комнатушке, а домочадцы азартно судачили, пытаясь понять, с чего это хозяин не выгнал его за порог, а накормил и даже спать уложил. Под перекрестный огонь их любопытства попал несчастный охранник, впустивший в дом нового жильца.
– Да не знаю я, кто он таков! – отбивался он от осточертевших уже вопросов. – Три дня назад хозяин получил какое-то письмо, которое сразу сжег, а нам приказал, если пожалует кто с фамилией Пифо, то такого не бить, а сразу привести к нему. И все, отстаньте уже от меня!
Споры слуг были долгими и жаркими, но к единому мнению уважаемое общество пришло лишь после того, как проверять знания Поля отправилась сама младшая дочь хозяина Эльвира, с недавних пор баронесса де Безье. Вердикт уважаемого собрания был однозначен – юноша является внебрачным сыном шевалье де Ренарда, признавать которого он не будет, но посильное участие в его судьбе примет непременно.
Наутро Поль Пифо был приглашен на аудиенцию к его милости шевалье де Ренарду. Шевалье сидел на кровати в ночной рубашке, высоченном ночном колпаке, на ногах красовались шерстяные носки ядовито-оранжевого цвета. При этом он принял столь горделивую позу, что выглядел важно до умиления.
– Значит так, юноша, вчера баронесса
С недавних пор Ренард взял манеру вставлять в свою речь слова и обороты из лексикона своего друга де Камбре. Часто не к месту, но, слава богу, пользовался ими только в кругу семьи.
– По ее мнению, тебе можно доверять нехитрые дела, поэтому я решил отправить тебя в Кале учеником в контору «Роза ветров». Оплата – пятнадцать су в день и бесплатный обед. Жить будешь там же, в конторе, так что на жилье тратиться не придется. Через год, если будешь стараться, получишь прибавку.
– А-а может быть… – промямлил Поль, рассчитывавший, по-видимому, остаться в доме Ренарда и получать несколько больше.
Но был остановлен.
– И можешь не благодарить, – закруглил разговор господин. – Вот рекомендательное письмо, передашь его мэтру Планелю, управляющему конторы, с которой отныне связано твое будущее. И поторопись, дилижанс отправляется через час. Вот тебе деньги на дорогу и первое время, – Ренард передал несколько медных монет, – заработаешь – вернешь Планелю.
После этого оставалось только откланяться. Было заметно, что Поль хотел сказать несколько слов, но были ли это слова благодарности или ругательства, осталось тайной. Во всяком случае, произнести их вслух молодой человек не решился.
А, собственно, что ему оставалось? На следующее утро (спасибо, что переночевать позволили) приторочить котомку к верному посоху и поспешить на рыночную площадь, откуда отправлялся дилижанс в Кале. Повозка на шесть человек с жесткими деревянными сиденьями комфортной поездки не обещала.
Вообще-то было еще четыре места на крыше, где молодому парню было бы посвободней, благо погода установилась солнечная, хотя утром и вечерами все еще по-весеннему прохладная. Но в этот раз пассажиры подобрались солидные, основательные, отправившиеся в дорогу с неимоверным количеством чемоданов, баулов и тюков, которыми напрочь забили все пространство снаружи, так что Полю пришлось усаживаться в душный салон, пропитанный запахами десятков прошедших через него путешественников.
Открытые окна, к сожалению, вентиляции не сильно способствовали, зато дали возможность рассмотреть соседей. Троих немолодых мужчин и женщину, повидимому жену одного из них, быстро укачало, и они уснули. А вот пятый, как раз сосед, крепкий черноволосый мужчина со шпагой на дешевой перевязи, раскрыл саквояж, в котором оказалась жареная курица, нарезанные куски отварной телятины, полголовки сыра, хлеб и, естественно, бутылка вина – куда ж без нее.
По-юношески вечно голодный, он поневоле не сводил глаз с уплетающего за обе щеки, смачно чавкающего мужчины. Лишь после долгого облизывания и глотания слюны Поль заметил на рукаве куртки соседа нашивки полицейского сержанта и невольно отодвинулся – слишком недобрая слава ходила об этих людях. Вроде бы должны они служить закону, но, по словам знакомых, верны были лишь своему карману. Дрянь, короче, людишки, паскудные.
То ли это движение заметил сержант, то ли голодный взгляд небогато одетого парня, но отломил ножку курицы и, улыбнувшись щербатым ртом, протянул Полю: