Выбор Клинка
Шрифт:
А вот второй…
Вторым мужчиной был Сяолун Во Шин Во, окружённый зарождающимся вокруг него гибким вихрем торнадо.
Синхронно воздев руки к небесам, они обрушили на Красного Дракона вторую волну атаки – с хмурых небес на Луэна частым дождём посыпались мутные полупрозрачные сферы с заключёнными в них снежинками. Врезаясь в землю и в "щиты" наёмника, они гулко взрывались, щедро разбрасывая во все стороны мелкое ледяное крошево.
Окутавшись сетью из молниевых разрядов, полудракон не стал испытывать судьбу – столкновение с тем, кого он уже десяток лет знал, как Мастера Ветра, не
Рванувшийся за убегающим врагом Сяолун вздрогнул, когда на его плечо легла ледяная рука друга:
– Не останавливай меня! Он должен умереть!
– Пусть уходит, Сяо, – отрицательно мотнув головой, выдохнул Аскольд. – Нам и без него есть чем заняться. Поверь, ему не уйти. Он всего лишь тянет время.
– Меня не интересует имперское правосудие… – глухо произнёс сникший китаец и потерянно оглянулся. Полуразрушенный особняк и территория вокруг него выглядели полем сражения, и он не знал, отыщет ли свою дочь в этом хаосе. Но когда его пустой и безжизненный взгляд наткнулся на покорёженный автомобиль возле выбитых ворот…
– Папа!!!
Услышав этот звонкий девичий голос, Аскольд слегка улыбнулся и отвернулся, предпочитая не мешать воссоединению семьи. Его время задавать вопросы наступит чуть позже. А пока…
Пока что на этом поле битвы было и без того достаточно людей, нуждавшихся в его помощи. Перевернув лежащее ничком тело рыжеволосого юноши, Аскольд убедился в том, что он дышит, несмотря на глубокую выжженную дыру в груди возле правого плеча, присмотрелся к чумазому лицу и спросил:
– Вот почему я не удивлён? Знал же ведь, знал, что и этот придурок обязательно засунет свой нос в это дело. Достойная смена нам подрастает, достойная...
Глава 12
***
Отголоски потаённых желаний и запретных стремлений неустанно преследуют человека на протяжении всей его жизни, причудливо изменяясь в зависимости от обстоятельств. Спасаясь от них, слабые духом ограждаются стенами догм и правил, возводя вокруг себя нерушимые и вместе с тем иллюзорные границы, но эти усилия тщетны.
Искушения способны сломить самый стойкий дух.
Они неустанно испытывают его на прочность самыми изощрёнными способами: едва слышно нашёптывая и вкрадчиво взывая к голосу разума, безрассудно обещая и уверенно аргументируя...
Противостоять искушению непросто.
Даже если это всего лишь чашка лапши – горячей, исходящей ароматным паром, волнистыми утёсами выступающей из наваристого рыбного бульона, щедро сдобренного пряностями и мелкими кусочками овощей.
Чашка рамэна гулко стукнула круглым керамическим дном об отполированную поверхность котацу (низкого деревянного столика). Рядом с ней с таким же стуком приземлилась плоская тарелочка, на которой примостились аккуратно завёрнутые в салфетку палочки и несколько ломтиков анг-пана (японский хлеб).
– Поднимайся, Такеши. Время трапезы. – прозвучал строгий, но вместе с тем удивительно добрый голос Котаро, запросто усевшегося на татами рядом с котацу.
Он
Аромат пищи, растекающийся по маленькой, обставленной в традиционном стиле комнате, достиг обоняния парня спустя пару секунд. Голодное бурчание пустого желудка в терпеливой тишине ожидания Котаро прозвучало предательски и слишком громко, чтобы синоби не мог его не заметить.
– Отказ от еды неразумен, дитя. Твоё тело это недвусмысленно подтверждает.
Мягкое увещевание синоби достигло ушей подростка и тот немедленно завозился, прекращая притворство. Усевшись на циновку, Такеши сгорбился, пряча ладони в рукавах скромного серого кимоно, и злобно зыркнул на курящуюся паром тарелку. И так к ней и не притронулся. "Голодовка" продолжалась уже третьи сутки.
– Уважаю проявление твёрдости духа, – продолжал говорить Котаро, с любопытством рассматривая черты лица парня – тонкие и вместе с тем резкие, они придавали вытянутому к низу овалу оттенок женского изящества и только постоянная хмурость Такеши возвращала его облику чуточку мужественности.
Внешность бывает обманчива. Хрупкий и худой, нескладный и чересчур долговязый подросток выглядел безобидно и даже забавно, что полностью противоречило его внутренней сущности. С точки зрения Котаро это уже было плюсом в карьере будущего синоби.
– Ты по-прежнему хочешь вернуться обратно в свои трущобы? Разве там тебя кто-то по-настоящему ждёт? Разве там о тебе хоть кто-нибудь позаботится, предложит еды?
– Я добуду её себе сам! – по-волчьи ощерился Такеши, открыто встречая взгляд синоби. – Мне не нужны подачки клановцев! Лучше я сдохну от голода, чем начну есть у кого-то с руки!
– Гордость и предубеждение из уст уличного оборванца...
– Пусть я и оборванец, но никому не служу! – вздернув подбородок, ответил парень, зло блеснув глазами. – В отличии от тебя, мастер! Твоя Сила не даровала тебе свободы, так зачем мне уподобляться тебе?!
– У меня никогда не было господина. И в тоже время, я никогда не отказывался от взаимовыгодного сотрудничества, – укоризненно качнув головой, синоби откинулся на спину и продолжил наблюдать за юношей, опираясь на локоть. – Чем тебя не устраивает моё предложение?
– Отсутствием выбора?! Тем что ты притащил меня сюда и не спросил моего мнения?! С чего ты взял, что я захочу стать твоим учеником?! Да кто ты вообще такой?! – возмутился Такеши, впервые за всё время разговора выпрямив спину.
Черты лица юноши исказились от переполняющей его злости, но в ней не было отголосков ненависти. И это показалось Котаро хорошим знаком.
– Первый правильный вопрос за всё время. Меня зовут Фуума Котаро. Я – дзёнин уничтоженного клана "ночных теней", – запросто представился он, говоря будничным тоном и не принимая пафосных поз, хотя титул позволял и не такое. – Ещё дюжина твоих сверстников, таких же уличных оборванцев, как и ты, посчитала меня более чем достойным сэнсеем. Они проявили благоразумие и не стали игнорировать протянутую им руку помощи.