Выбор короля эльфов
Шрифт:
Его величество победно выдохнул, отряхнул край простыни и снова лег. За окном уже начинало светать, и сон ускользнул. Однако, несмотря на то что король не видел лица девушки, сейчас, в состоянии бодрствования, Анарион не сомневался, кто она. Его величество рассчитывал, что воспоминания о той злополучной ночи в Чуждых землях с каждым днем станут всё тусклее, но, похоже, выходило наоборот.
Первое время это были, как и сразу после пробуждения в степи, лишь нечеткие образы и несколько предложений, сказанных Тиадрой. Молодой король помнил: сквозь пелену непередаваемой боли княжна заставляла его выпить какой-то отвар. И дальше хаотичные вспышки сознания, как боль притупилась, а потом резко, видимо, на контрасте, такая…
Анарион логически понимал, что им воспользовались вопреки его воле, и он должен быть в гневе, а то и в запредельной ярости. Но его величество прислушивался к себе – и не был. Вероятно, Тиадра, видя жуткое состояние молодого короля, хотела просто облегчить его страдания. Но Анарион не мог принять такую жертву, даже если девушка и не была девственницей. Это тоже в его сознании не укладывалось: высокородная эльфийка, княжна, незамужняя, кто вообще осмелился к ней подступиться и не взять потом в жены?! А может, это она отказала? Его же предложение она не приняла. Но зачем тогда вообще пошла на это?! Добрачная связь – огромный грех и, если кто-то узнает, позор, от которого не отмыться. В случае с королем княжна понимала, что тот будет беречь ее репутацию, потому что сам оказался не лучше. Какой же он эталон для своих вассалов, если сам не смог сдержать низменные порывы? Но тот, первый…
В этот момент Анарион почувствовал ее – накатившую удушающую злость, ощутил, как напряженно распрямляются ладони. И эмоции были направлены отнюдь не на Тиадру.
Хотя девушку он, сколько ни пытался, тоже понять не мог. Складывалось впечатление, что ее и его мозги работают в совершенно разных логических плоскостях. «Потому что вы меня не любите», – она это сказала так просто и очевидно, но Анарион не понимал! Не мог уловить, что упускает, стараясь распутать клубок ее мотивов. Казалось, что в нем просто нет хвостика, за который потяни – и всё станет ясно. А есть только куча надрезанных кусков, каждый из которых дает лишь один фрагмент и тут же обрывается, не внеся и толики понимания.
В комнату деликатно постучали.
– Входи, я уже не сплю, – ответил его величество, поднимаясь.
– Птица прилетела, конверт с красной полосой, – сонно морщась, проговорил Тирон, он сам был в только что накинутом халате. – Вы требовали такие передавать сразу же.
***
Буквально за несколько дней Дункан обжился в своих новых апартаментах и уже многое перестал воспринимать с удивлением. Водопровод есть, к еде он непритязателен, разговор с королем прошел продуктивно. В одной из удаленных замковых пристроек ему оборудовали учебный зал и лабораторию. И попросили регулярно предоставлять список со всеми необходимыми для работы материалами, чтобы процесс не простаивал. Здесь же Дункану отвели комнату под операционную, которую он должен был обставить и оснастить уже по своему пожеланию. К сожалению, исключительно в рамках возможностей Валинора. Его величество был не против инопланетной техники при обучении будущих хирургов, но материалы требовал использовать только доступные или те, что можно создать местными силами. Учеников у него пока было пятеро, но, так как король распорядился, чтобы каждое княжество прислало лекаря для обучения, Дункан уже заказал местным мастерам двадцать пять наборов минимально необходимых инструментов. С небольшим запасом.
Практически все студенты Копалиани достались базово подготовленными. Все-таки практикующие лекари отлично знали анатомию и, скажем так, принципы работы гуманоидного организма. Дункан решил политкорректно называть человеческое тело так, поскольку будущие эскулапы не должны растеряться, если им случится делать операцию не эльфу или человеку, а, скажем, гному или орку. Единственным несведущим в медицине учеником стал (кто бы мог подумать!) светлейший князь Золотого Сияния. Парнишке было семнадцать лет, и Копалиани попытался ему вежливо объяснить, что для такой серьезной работы требуются хотя бы начальные знания в медицине.
– Ничего, – упрямо парировал юноша, – у меня хорошая память, и я быстро учусь. Тем более мне эти знания интересны лично для себя. Не волнуйтесь, мэтр, я никого резать не собираюсь.
При слове «мэтр» Дункан снова с непривычки поежился. На Валиноре все относились к нему с огромным почтением, как будто хирург по меньшей мере был самим Авиценной. Копалиани к такому вниманию к своей персоне совершенно не привык. Интерес же юного князя хирург счел праздным, хотя, чтобы не дай бог не оскорбить такую значимую фигуру, не только позволил ему присутствовать на занятиях, но и предоставил список из пяти книг, знания из которых для каждого врача практически азбука. Первая, конечно же, анатомический атлас. На удивление, уже через несколько дней Фиравел сидел на занятиях и не просто слушал, а задавал вполне дельные вопросы. Дункан даже подумал, не разыграл ли его парень первоначально, но потом вспомнил, что эльфы не врут.
Свободное время, однако, благодаря тому что хирурга избавили от бытовых проблем, оставалось. И чтобы в голову не лезли всякие мысли, Копалиани решил потратить его на приведение своего тела в форму. Пробежка по парку дважды в день хорошо придавала организму тонуса. Дункан обратил внимание, что в Аэркарасе мужчины в основном в качестве спорта занимаются с оружием на полигоне. Ему же, человеку, не державшему в руках ничего тяжелее скальпеля и спортивного бластера, там делать было явно нечего. Поэтому он всё время просто пробегал мимо, стараясь не глазеть на тренирующихся эльфов так, как они смотрели на него.
Несколько раз в парке он видел ту самую княгиню с крейсера, прогуливающуюся с коляской. Почему-то стало очень интересно посмотреть на малыша, но Дункан ругал себя за бестактность и пробегал мимо, здороваясь на ходу.
Вот и это утро не отличалось от прочих: Копалиани обежал круг до завтрака и уже планировал возвращаться к себе, как заметил леди Вестеле Эванеску. Малыш плакал, и она дала ему бутылочку с водой, но в это время кто-то закричал на соседней дорожке, и княгиня рефлекторно обернулась. Что дальше пошло не так, Дункан даже не успел подумать. Он только видел, как молодая женщина снова обернулась к коляске, ее глаза от ужаса расширились, и она, выхватив из люльки младенца, перевернула его вниз головой. Маленькое личико было красным, судя по всему, ребенок подавился водой и не дышал.
Сколько прошло мгновений, Копалиани не осознал, лишь понял, что младенец синеет, и, ринувшись к нему, перевернул крошечное тельце обратно, зажал носик и с силой вдохнул из его рта воздух. Сработал эффект помпы, малыш закашлялся и заревел.
Вестеле, которая стояла белее собственных волос, пошатнулась и схватилась за находящуюся рядом опору беседки. Дункан не рискнул ей в таком состоянии давать ребенка в руки и аккуратно положил его назад в коляску.
– Леди Эванеску, с вами всё в порядке?
Княгиня вместо ответа опять качнулась, ее ноги подкосились, и, не успей хирург подхватить молодую женщину, она сползла бы вниз по столбу. Глаза Вестеле закатились, тело обмякло, она была в самом настоящем обмороке. Дункан быстро поднял ее и, перенеся на лавку в беседке, метнулся обратно к коляске. Ребенок замолчал, как будто почувствовал что-то неладное. Копалиани схватил его пузырек с водой и побрызгал княгине на лицо. Ее ресницы дрогнули, и глаза удивленно распахнулись. Хирург поразился, какого они глубокого голубого цвета. Словно небо над Валинором. В куполах создавали искусственное освещение «под атмосферу», считалось, что это благотворно влияет на нервную систему людей. Но настолько яркого цвета он не встречал никогда.