Выбор по Тьюрингу
Шрифт:
– Значит, если за твоей головой тоже охотились, ты какой-то особенный?
Пэдди улыбнулся – ему понравилось, как мальчишка соображает.
– Ну, пожалуй. Наверное, раз я тут.
– А что ты делаешь?
– Я математик.
– Двенадцать плюс семь равно девятнадцати, как в школе?
– Начинается все с этого, а дальше становится гораздо сложнее и интереснее.
– Например, как?
– Например, после арифметики идет геометрия. А потом начинается алгебра, а потом дифференциальное исчисление. Есть еще теория чисел, но она немного
– А что такое теория чисел?
Лицо мальчика было так серьезно, что Пэдди улыбнулся и хотел перевести разговор на другую тему, но передумал. Брайан постоянно удивлял его какими-то неожиданными высказываниями. Похоже, он был способный парнишка и верил, что понять можно все, надо только правильно задать вопрос. Но как объяснить восьмилетнему мальчику хотя бы основы высшей математики? Впрочем, можно начать с малого.
– Ты знаешь, что такое умножение?
– Знаю. Это здорово – вроде как 14 умножить на 15, и получается 210, потому что это значит – 6 раз по 35 или 5 раз по 42.
– Ты уверен?
– Точно. Потому что это все равно что умножить 2 на 3, потом на 5 и на 7. Мне нравится цифра 210, потому что она сложена из четырех разных крепких чисел.
– Крепких чисел? В Ирландии есть такой термин?
– Нет. Я это сам выдумал, – гордо сказал мальчик. – Крепкие – это такие числа, у которых нет никаких частей. Как 5 или 7. Есть и большие – 821 или 823. Или 1721 и 1723. Из тех, что побольше, многие идут парами вроде этих.
Только теперь Пэдди сообразил, что крепкими Брайан называет простые числа. Откуда восьмилетний мальчик мог узнать о простых числах? Разве в таком возрасте их этому учат? Он не мог припомнить.
Был уже двенадцатый час, когда Долли выключила телевизор. Она обнаружила Пэдди на кухне – он сидел с потухшей трубкой, глядя невидящими глазами в темноту.
– Я иду спать, – сказала она.
– Ты знаешь, что как будто сделал Брайан? Сам, без посторонней помощи. В восемь лет. Он открыл простые числа. И не только – он, похоже, придумал несколько довольно удобных способов их отыскивать.
– Он очень серьезный мальчик. Никогда не улыбается.
– Ты меня не слушаешь. Он очень умен. Больше того – у него врожденные способности к математике, каких нет у большинства моих студентов.
– Если ты так считаешь, скажи в школе, пусть ему устроят тесты и определят коэффициент интеллектуальности. Я устала. Утром поговорим.
– Эти тесты слишком ориентированы на определенное культурное окружение. Может быть, позже, когда он поживет здесь некоторое время. Я поговорю с его учителями, когда поведу в школу.
– Только не смей это делать в самый первый день! Ему надо сначала привыкнуть, освоиться. А тебе пора подумать о своих собственных студентах. Завтра в школу поведу его я. Вот увидишь, все будет прекрасно.
Школу Брайан сразу возненавидел. С самой первой минуты. И толстого чернокожего директора – его тут называли принципалом. Все здесь было не так. Непривычно. И все смеялись над ним, с самой первой минуты. А начала учительница.
– Вот здесь будет твое место, – сказала она, неопределенно махнув рукой в сторону ряда столов.
– Третее?
– Да, третье. Только произнеси правильно – «третье». – Она с деланной улыбкой подождала его ответа, но он молчал. – Скажи «третье», Брайан.
– Третее.
– Не «третее», а «третье». У тебя получается «треть ее». Треть кого?
И тут все дети разразились ехидным хохотом. «Треть кого?» – шептали они ему в спину, как только учительница отворачивалась. Когда зазвонил звонок и урок кончился, Брайан вышел в коридор вместе со всеми, но не остался там, а пошел прочь от школы, прочь от них всех. Он шел и шел не оглядываясь.
– Так кончился его первый день в школе, – сказала Долли. – Убежал после первого же урока. Принципал позвонил мне, и я ужасно перепугалась. Уже стемнело, когда полицейские отыскали его и привели домой.
– А он сказал вам, почему это сделал? – спросила доктор Снэрсбрук.
– Ну нет, он был не такой. Или молчит как рыба, или проходу не дает со всякими вопросами, только так. И никакой общительности. Можно сказать, что у него был один-единственный друг – его компьютер. Казалось бы, этого ему должно по горло хватать за время занятий в школе – там же теперь везде компьютеры, вы знаете. Но нет. Придет домой – и опять за свое. И не то чтобы играть в какие-нибудь игры: нет, он сочинял программы на «лого» – это язык, которому их учили в школе. И очень хорошие программы, так говорил Пэдди. Обучающиеся программы, которые сами писали программы для себя. У Брайана всегда была какая-то особая тяга к компьютерам.
Глава 5
18 февраля 2023 года
Выйдя из операционной, доктор Снэрсбрук увидела, что ее ждет Беникоф.
– У вас есть свободная минута, доктор?
– Да, конечно. Можете рассказать мне, что там у вас происходит.
– Мы можем поговорить об этом у вас в кабинете?
– Хорошая мысль. Я завела себе новую кофеварку и хочу ее опробовать. Ее только утром привезли и установили.
Беникоф закрыл за собой дверь кабинета, повернулся и удивленно поднял брови при виде машины, сверкавшей бронзовыми частями.
– Вы как будто сказали, что она новая.
– Новая для меня. Этому фантастическому сооружению не меньше чем девяносто лет. Таких теперь больше не делают.
– Еще бы!
Кофеварка была высотой почти в два метра – внушительный набор сверкающих кранов, трубок, болтов, цилиндров, и все это венчал сидящий наверху бронзовый орел с распростертыми крыльями. Доктор Снэрсбрук повернула кран, и раздалось громкое шипение пара.
– Вам черный или с молоком? – спросила она, насыпая ароматный молотый кофе в сетку с черной ручкой.