Выбраковка
Шрифт:
– Да, – кивнул Гусев. – В последнем вагоне на юг может начаться драка за полки.
Директор потер рукой подбородок. Гусев курил и ждал, хватит того на прозрачный намек или нет.
– Не совсем так, – сказал директор после короткого раздумья. – Я бы выразился определеннее. Но строго между нами. Вы понимаете? Строго. Впрочем, извините, не мне вас учить, что такое государственная тайна. Но вы тоже должны понять – меня никто не уполномочивал с вами делиться. Это, так сказать, моя личная инициатива. И от того, какие вы сделаете выводы...
«Так, – подумал Гусев. – Вот теперь все ясно. Теперь
В одном директор прав – АСБ ликвидируют. Агентство свое отработало. И слава богу, наверное. Хватит. Еще годик на маршруте, и Пэ Гусев окончательно сойдет с ума. Пора завязывать.
Но главный вопрос даже в другом – кто и как именно будет распускать АСБ. Может, действительно забежать в Кремль и рассказать, как тут со мной директор откровенничал? Предупредить старика, что он не видит заговора под самым носом? Старик действительно очень сдал в последнее время. Да нет, глупости. Я и так дал ему более чем достаточно информации к размышлению. А у него-то самого хватает возможностей докопаться до истины. То же самое Агентство натравить на кого следует. Полчаса элементарного психотропного допроса – и вся правда на поверхности».
– Что? – переспросил Гусев, возвращаясь к реальности. – Ну, что вы там бормочете?
Директор опешил. Перед ним сидел неожиданно другой Гусев, совсем не тот, который только что мялся, делал большие глаза и разыгрывал из себя безответственного папенькиного сынка. Этого Гусева, настоящего, хорошо знали подонки, которых он «прихватывал» на маршруте. Но директор, разумеется, нет. Да и не предполагал даже.
– Говорите что хотели, – приказал Гусев. – Ну?!
– Э-э... – протянул директор. – Однако. Ну, в общем, я хотел пояснить, что тот самый вагон, как вы очень хорошо сказали... Конечно, в нем может оказаться тесновато. Но я не исключаю возможности... Что его просто отцепят от поезда.
И посмотрел Гусеву в глаза – кристально честным взглядом человека, который выдавил-таки из себя ровно столько правды, сколько был в состоянии.
«Вам что-нибудь известно о времени отправления поезда?» – чуть было не ляпнул Гусев, но удержался. Это был бы уже перебор. Директор на такие откровения не пошел бы. Да и не знал он, наверное, деталей. В самый последний час ему позвонят и скажут – начинай. И всемогущее АСБ начнет «самоочищаться» от неуправляемых и опасных ветеранов, неспособных «поглядеть в глаза реальности». Агентство парализует себя, превратившись на время в замкнутую систему, которая будет слишком занята, чтобы выполнять приказы извне.
И как-либо влиять на происходящее вокруг.
А когда все кончится, выживший молодняк переведут в охрану чего-нибудь – хотя бы бывшего ГУЛАК, который станет каким-нибудь «Главресурсэкспортом», а на дверях головного офиса сменят вывеску.
И я, отсидевшийся в кабинете, останусь навсегда один.
Меня ждет одиночество в сто раз страшнее, чем то, в котором я пребываю сейчас.
Ведь меня даже не убьют – зачем? И не сошлют, и не спрячут.
Человека, который так легко предал своих, умнее использовать.
Я еще поживу – но какой ценой?!
– Ясно, – сказал Гусев. – И сколько же платят заведующему отделом в ранге замдиректора?
Директор расцвел:
– Не так уж много. Раза в три больше, чем вы зарабатываете на маршруте. Но зато и риска никакого. Вы меня понимаете?
«Да что ты заладил: понимаете, понимаете... Хуже Мышкина, ей-богу. Тот хоть придуривается, а ты-то нет. Всего лишь стараешься быть многозначительным».
– А в перспективе... Впрочем, я вам уже говорил.
– Мне очень понравилась ваша формула «Дать Гусеву всё», – с мягкой улыбкой сообщил Гусев. – Я был польщен до глубины души.
– А мне очень понравился ваш поступок, – с видимым облегчением расплылся директор. Трудные переговоры закончились, началась положенная по протоколу светская беседа, директор своего добился и был теперь, похоже, счастлив. – Я в курсе, что вам пришлось настаивать на своем. Этот юноша дознаватель оказался не в меру ретив и совсем недальновиден.
– Я, слава богу, уже не юноша. Бывают моменты, когда интересы Агентства расходятся с буквой закона.
Директор от восторга чуть не подпрыгнул.
– Кстати, я не один такой в Центральном, – сообщил Гусев.
– Какой? – напрягся директор.
– Сообразительный. И если вас интересует мнение частного лица...
– Еще бы!
– ...то методика реструктуризации нашей фирмы – ну, с отцеплением последнего вагона – может оказаться несколько э-э... расточительной.
Директор с облегчением нахмурился. Именно так – с облегчением. Он-то думал, что Гусев намекает, будто кое-кто тоже догадался о грядущем отстреле.
– У нас будет крайне экономное штатное расписание, – сказал он твердо. – И в нем просто нет места для экспертов по расстрелам на месте.
«Ух ты! – поразился Гусев. – Вот это как бывает, оказывается, когда продашь душу дьяволу. Вот какие начинаются разговоры... Жестко, четко, откровенно».
– Вы меня понимаете? – спросил директор вкрадчиво. – Вы как опытный выбраковщик должны меня понять. Вам же приходилось браковать своих, не так ли?
«Спасибо, напомнил!»
– Этой весной я забраковал двух своих ведомых, – сказал Гусев надменно.
– Да, я знаю. Вы поймите меня, Павел Александрович, я тоже не людоед. Я всего лишь реалист. Человек, который пробыл на маршруте больше трех лет кряду и тем более – принимал участие в специальных операциях... Вы же знаете, кто он. Эти люди неустойчивы, их понимание своей роли в обществе чересчур своеобразно. Они слишком долго ходили по грани между добром и злом.