Выбраные места из дневника 2002 года
Шрифт:
“Искусство сливается с жизнью, если иметь в виду, что в сам сочельник показали еще ограбленного и выброшенного из собственного недавно купленного “мерседеса” Михаила Михайловича Жванецкого. Подробно показали и дачный поселок в черте Москвы “Серебряный бор”, и пятиметровые заборы дач, и камеры слежения, а вот тем не менее не уберегли”.
И другой фрагмент не прошедшего цензуру “Труда” текста.
“Также на телевидении много играли на деньги. Просто какое-то поветрие. После того как миллионерами стали Гусинский, Березовский, Абрамович и другие олигархи от промышленности и искусства, решили сделать при помощи игры богатым и народ. Галкин и какая-то суровая дама из “Слабого звена” и еще не очень известный молодой человек — все возле денег. Один раз я видел, как разбогател кто-то и из народа. Об этом даже написала “Комсомольская правда”. В сочельник
Если внимательно взглянуть на эти “непошедшие отрывки”, оба они направлены против неправого богатства, против двойного стандарта, против лицемерия богатых.
Складывается ощущение, что народная газета, называемая “Труд”, именно богатых и защищает. Иначе как понять?
…Выставку Моне нечего описывать, я все это видел в Орсе в Париже, все подборки фотографий и некоторые выставленные предметы эпохи Моне — Пруста тоже знакомы. То же помню по музею в Комбре, по иллюстрациям к только что прочитанной книге Моруа. В одной из четырех витрин, где выставлены книги Пруста и книги о Прусте, лежат и автографы трех русских поэтов, творчество или хотя бы чтение которых как-то с Прустом было связано. Это два письма, одно написанное М. И. Цветаевой, а другое — Б. Л. Пастернаком, но вот зато третье имя никто не отгадает сразу… Это три (три!) чисто перебеленных автором текста своих стихов. “Ты так печальна, словно с уст…”, “Биография гения…”, “Есть где-то церковка…” Этот автор — Александр Кушнер. Просто классно! Придется вставлять новую цитату из В. Топорова. Вот как он объясняет свойства этого литературного гения, стоящего рядом с Цветаевой и гениальным Пастернаком. “Прочтите наконец стихи Кушнера открытыми глазами, по крайней мере, стихи последнего десятилетия! Написанные без божества, без вдохновенья, с непременной кражей, которую люди поделикатней назвали бы аллюзией, а люди поподмашистей — “интимной связью”…
Кроме вторичности и неподлинности стихам Кушнера присущ еще один недостаток — метафизический изъян. В них отсутствует внутреннее напряжение — и в сравнительно безобидных, и в совсем никудышных. В его сознание встроен “маячок” типичного советского поэта: качество жизни обеспечивается количеством строк. Сейчас, когда у Кушнера берут все подряд, это особенно удручающе заметно: он просто-напросто не может остановиться. Вдохновения нет — и не надо, поэтический мотив подменен банальным рассуждением, техника подражательна, ритм заёмен, — но деньги-то платят! Работа идет на износ — результаты в любом журнале”. Чему я так радуюсь? Может быть, Топоров сформулировал то, чего не смог, хотя и чувствовал, сформулировать я?
Вчера телевидение передало, что по поводу “вывода активов” привлечены ряд руководителей одной из дочерних компаний Газпрома, в частности некий Голдовский; сегодня сказали, что берут дознание с Рема Вяхирева, а также что генеральная прокуратура заинтересовалась деятельностью руководителя президентской администрации Волошина в период его работы в коммерческих структурах. Список “внезапно” разбогатевших, которых “достает” власть, пополнился: Гусинский, Березовский… и далее. За этим я опять, как и в прошлые разы, вижу спокойную, ненавидящую богатую мразь, руку Путина. Так ли это?
11 января, пятница. Четвертый день отпуска. У Алика в столовой, со слов А. Филиппенко, сообщили некоторые подробности о джипе Жванецкого. Это был джип-геолиос фирмы “Мерседес” стоимостью в 150 000 долларов. Я представляю, как исполнитель скетчей не хотел бы, чтобы эти данные попали в прессу. На новой машине Жванецкого остановили пятеро кавказцев, которые, наверное, следили за ним еще из магазина. Вроде бы кого-то из них нашли. Вообще-то по-человечески Жванецкого очень жалко, каждый из нас может оказаться в его шкуре, но не у каждого такие огромные деньги.
15 января, вторник. Утром положили в почтовый ящик “Труд” с двумя “моими” новостями. Скончался в Санкт-Петербурге от побоев академик РАН 87-летний Игорь Глебов. Его несколько дней назад избили вместе с женой в подъезде дома. Вторая новость заключается в том, что победное объявление, будто бы нашли угонщиков, ограбивших Жванецкого, оказалось преждевременным. Правда, газета сообщает, что нашелся легендарный портфель с набросками главного сатирика перестройки и что фирма, застраховавшая его лимузин, готова выплатить 89 тысяч долларов страховки. Во-первых, значит, цифра, определявшая стоимость джипа, точна, а во-вторых, почему-то в своем сознании я сближаю содержимое этого знаменитого портфеля и деятельность бандитов; мне даже кажется, что здесь есть какая-то причинно-следственная связь. От портфеля — к бандитам.
16 января, среда. Мне стоит написать сегодня лишь о двух фактах. О звонке Светланы Николаевны Лакшиной, которая прислала мне книжку “Великие женщины России”. Еще не читал, но уже по оглавлению понял, что это некоторый противовес разнообразным женам и подругам из Кремля. Опять много с С.Н. говорили о Лакшине. Я не смогу написать о нем воспоминаний, потому что никогда не мог к нему приблизиться. Уже с университетских времен он казался для меня неким Монбланом. А уже когда стали в “Знамени” работать вместе, то я, по натуре не втируша, не решился приблизиться. Говорили о Солженицыне, о его нечеловеческой, нерусской памятливости по отношению ко всем жизненным неудобствам и удивительной неблагодарности. Владимов писал, что его, этого учителишку из Рязани с рюкзаком рукописей, просто бы с поезда скинули как бомжа, если бы Твардовский не дал ему охранную грамоту.
Второе соображение связано с теми стихийными бунтами, которые идут по всей Аргентине уже почти две недели. Глядя на то, как там народ отнесся к девальвации и замораживанию вкладов, невольно вспоминаю нашу Россию десять лет назад. Почему такое молчание? Почему так спокойно и так тихо сдали советскую власть, о которой теперь жалеют. Жалели ли о падении власти царской? Наверное, отдельные слои тоже жалели.
Путин сейчас находится с визитом в Польше и, как всегда, демонстрирует новое видение, в том числе и международных проблем. (Писал ли я, что читаю мемуары Станислава Понятовского, польского короля и фаворита Екатерины? Впрочем, я сразу много чего читаю, а когда кончаю читать и утыкаюсь в телевизор, сразу же начинается депрессия.) Так вот, в Польше на заданный ему на пресс-конференции вопрос относительно визита папы римского в Россию Путин ответил вполне по-светски: да, дескать, пущай приезжает и с патриархом разбирается в богословских вопросах. И тут же, буквально наутро, последовал резкий ответ Святейшего Патриарха Алексия II: в обстановке экспансии католической церкви на Восток, в обстановке, когда разоряются в Западной Украине традиционные приходы и закрываются православные церкви, встреча с папой римским для русского патриарха невозможна. Редчайший по решительности отпор. Браво, церковь! Я вообще последнее время много думаю о так называемом плюрализме. Гадкое, нерусское слово. Под его мурлыканье воровство стало называться бизнесом, предательство — прагматизмом, обман — деловой хваткой.
18 января, пятница. С утра у меня в плане три дела: сходить к врачу, В. С. уже устала меня к нему записывать, съездить на работу, чтобы посмотреть список коммерческих жильцов и определиться с приказом об их оплате на этот год, и утром, к 12, съездить на Пречистенку, 10 на собрание по случаю очередной годовщины нападения американцев на Ирак. “По случаю 11-й годовщины бессмертной “Матери битв” и нападения на страну коалиции тридцати держав” — это уже официальная формулировка. Позвонил накануне Сережа Журавлев и сказал, что мне, как члену правления Общества дружбы, надо бы на это собрание придти, застращал тем, что будет Сажи Умалатова, генерал Валентин Варенников и Саша Проханов. Сережа в этом обществе один из главных — с ним я ездил в Ирак несколько лет назад, — и он отец нашего платного студента Вани Журавлева. Ваня учится плоховато, но играет за институтскую футбольную команду; дружу с обоими.
Честно говоря, я подумывал, стоит ли идти, не лучше ли поработать дома, но очень часто не дневник идет за мной, а я за возможностью что-то интересное вложить в дневник. Какое-то сложное чувство повело и соблазнило меня. Я навзлет прикидываю, что Пречистенка, 10 — это или Дом ученых, или музей А. С. Пушкина, но в обоих случаях ошибся. Какие же еще могут быть на этой стороне улицы общественные здания?
Десятый дом по Пречистенке оказался милым особняком, он рядом с музеем Пушкина, и на этом особнячке я уже давно приметил мемориальную доску. О тексте доски. Здесь во время войны размещался еврейский антифашистский комитет, члены которого в 1952 году пали жертвами сталинского террора. Здесь же еще были вывески — общество дружбы со странами Африки и Юго-Восточной Азии и пр. (за точность всего здесь изложенного не ручаюсь). Вот уж не думал, что мне доведется попасть в этот особняк. Наконец подъехал Сережа Журавлев, и мы вошли в дом.