Вычисление Бога
Шрифт:
— А, — сказал Холлус. — Буду рад с ними встретиться. Как насчёт сегодняшнего вечера?
Я улыбнулся: Рики будет в восторге.
— Сегодня — просто чудесно, — сказал я.
16
Бросив взгляд на Джей-Ди Эуэлла, Кутер Фолзи сконфуженно нахмурил брови.
— Что ты хочешь сказать — «наша цель уже мертва»?
Эуэлл всё ещё сидел на краю кровати в номере мотеля.
— Здесь, в Торонто, есть музей. Там выставка — показывают окаменелости.
— Правда? — спросил Фолзи.
— Наш мир — завет Господа, творение его рук. А эти окаменелости — либо они фальшивка, либо их сотворил дьявол. Существа с пятью глазами! Существа с иглами по всему телу! Таких нигде не увидишь. А учёные говорят инопланетянам, что всё это настоящее.
— Все окаменелости — фальшивка, — сказал Фолзи. — Их создал Господь, чтобы испытать нашу веру.
— Ты это знаешь, и я это знаю. Плохо уже то, что атеисты могут рассказывать об окаменелостях в школах, но теперь окаменелости показывают и инопланетянам, чтобы те подумали, будто мы верим в ложь эволюции. Инопланетян ведут к мысли о том, что мы, люди, не веримв Бога. И наша задача — сделать ясным как Божий день, что эти безбожники-учёные говорят не от лица большинства.
— И поэтому… — сказал Фолзи, приглашая Эуэлла продолжить фразу.
— И поэтому преподобный Миллет хочет, чтобы мы уничтожили эти окаменелости, этих «засланцев Бёрджесс», как он их называет. Здесь у них специальная выставка, потом её планируют отправить в Вашингтон. Этому не бывать! Мы положим конец этому позору, чтобы инопланетяне знали — нас такие вопросы не заботят.
— Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал, — заявил Фолзи.
— Никто и не пострадает.
— А как насчёт инопланетян? Один из них торчит в музее целыми днями. Если мы его раним, у нас будет уйма проблем.
— Ты что, газет не читаешь? Его там на самом деле нет; это просто проекция.
— А люди, которые ходят в музей? Может быть, они ступили на ложный путь, разглядывая все эти окаменелости, но они же не воплощение зла — не то, что доктора из абортария.
— Не волнуйся, — успокоил его Эуэлл. — Мы сделаем это в ночь на понедельник, когда музей будет закрыт.
Я позвонил Сюзан и Рики, чтобы они подготовились к визиту особого гостя; когда у Сюзан в запасе три часа, она может сотворить чудеса. Некоторое время я корпел над журналом, а потом покинул музей. На короткую прогулку от служебного выхода до станции метро я взял за правило надевать шляпу и солнечные очки, чтобы изменить внешность. Психи-уфологи по большей части толпились перед главным входом в КМО, в некотором отдалении от моего маршрута. До сих пор ни один из них меня не перехватил — и ко времени моего выхода в этот вечер они, похоже, уже разошлись по домам. Я спустился в подземку и сел в серебристый поезд.
Когда мы сделали остановку на станции «Дандэс», в поезд вошёл молодой парень со светлой клочковатой бородой. По возрасту он вполне мог быть студентом Риерсона; кампус этого университета чуть севернее станции. Парень был облачён в зелёную куртку, на которой белыми буквами было написано:
В КМО — ИНОПЛАНЕТЯНИН,
А В КОРОЛЕВСКОМ ПАРКЕ — МОНСТР!
Я улыбнулся — как известно, здания парламента провинции расположены именно в Королевском парке. Казалось, в эти дни все, кому не лень, старались уколоть губернатора Харриса.
В конце концов добравшись до дома, я встретил жену и сына, и мы прошли в гостиную. Вытащив из портфеля додекаэдр голографического проектора, я поставил его на кофейный столик, а сам уселся на двухместный диван. Рики вскарабкался туда же, чтобы быть рядом, Сюзан примостилась на подлокотнике. Я смотрел на синие часы видеосистемы. На них было 19:59; Холлус согласился прийти в 20 часов ровно.
Мы ждали. Рики был напряжён. Включаясь, проектор всегда издавал двухтональный писк — но сейчас стояла тишина.
20:00.
20:01.
20:02.
Я знал, что часы на видеосистеме идут совершенно точно: у нас была модель «Сони», которая синхронизировала время по кабелю. Я протянул руку к столику и слегка поправил расположение додекаэдра, словно это могло что-нибудь изменить.
20:03.
20:04.
— Ну, — произнесла Сюзан, ни к кому конкретно не обращаясь. — Пожалуй, пойду готовить салат.
Мы с Рики остались ждать.
— Что за ерунда? — сказал Рики в 20:10.
— Прости, малыш, — сказал я. — Наверное, что-то стряслось.
Я не мог поверить, что Холлус мог меня подвести. В этой жизни можно простить многое, но выставлять мужчину в дурном свете в глазах сына… нет!
— Можно я посмотрю телевизор, пока не сядем ужинать?
Как правило, мы разрешали Рики лишь час телевизора за вечер, и на сегодня он свою норму уже высмотрел. Но я не мог расстроить его ещё раз.
— Конечно, — согласился я.
Рики поднялся. Я тяжело вздохнул.
Он сказал, мы с ним друзья.
Ну, что же. Я тоже встал, взвесил проектор в руке и опустил его в портфель, а потом…
С заднего входа послышался какой-то звук. Я закрыл портфель и пошёл туда проверить, в чём дело. Дверка открывалась на деревянную веранду, которую мы с моим шурином, Тедом, построили лет пять назад. Я приоткрыл вертикальные жалюзи, загораживающие раздвижную стеклянную дверь, и…
Там стоял Холлус, на нашей веранде.
Я отодвинул шпингалет и отодвинул дверь.