Вычислить и обезвредить
Шрифт:
Первую глупость я совершил, не сойдя ещё с трапа самолета, толком и не ступив на московскую землю. Поблагодарил пограничника по-русски. Зачем? А Бог его знает! Наверное, это сделал не тот, кого все теперь называют Пьером Дювалем, а тот, кого на самом деле должны были звать Петром Орловым. Прямой потомок старинного графского рода, вернувшийся, наконец, домой. Домой?
По дороге в другой аэропорт, на встречу президента Рейгана, я решил, что эта глупость была первой и последней. Я не имел права на капризы и прихоти, я должен был думать о том, что и как мне предстояло сделать. Благими намерениями…
Лайнер
— Дело не стоит выеденного яйца.
Я круто обернулся и увидел… В какую-то долю секунды мне показалось, что все это — сон. Мари? Но почти сразу же понял, что это не она, а просто удивительно похожая на неё девушка. И не нашел ничего лучше, чем спросить, не француженка ли она.
Нет, она была русской, советской русской. Но почему-то смотрела на меня так, как если бы увидела что-то из ряда вон выходящее. Я пытался спросить её ещё о чем-то легком, светском, но тут началась сумятица, все ринулись фиксировать исторический момент прибытия высокого гостя, и знакомство оборвалось, практически не начавшись. Я даже не успел узнать, как её зовут. Запомнил только глаза — как две капли воды, простите за банальность, похожие на глаза моей Мари.
«Какие у неё были глаза, мой любезный господин…»
Именно об этом я думал, пока нас везли из аэропорта в Москву, в гостиницу. Я смотрел из окна автобуса на город, о котором мне столько рассказывала бабушка, и не мог найти ни единой узнаваемой черты. Это был не занесенный снегом, полупровинциальный, тихий уголок, а какой-то чудовищный гибрид мегаполиса и деревни. И даже гостиница, в которой нас поселили — «Интурист» — казалась перенесенной из какого-то дешевого фантастического фильма о будущем, снятого к тому же лет тридцать тому назад. Именно тогда подобные изыски из стекла и металла казались олицетворением прогресса. Сейчас — вызывали только недоумение.
Из гостиницы нас тем же организованным порядком отвезли в пресс-центр. У меня не оказалось даже нескольких свободных минут, чтобы просто посидеть в своем номере, посмотреть из окна на панораму города. Хотя вряд ли бы я смог это сделать: солнце било прямо в окно, в небольшой комнатке было так душно и жарко, будто я оказался в тропиках, а не в Москве. Н-да, медведи тут по улицам уж точно не ходят, тем более — белые. Я стал было придумывать первые строчки своего репортажа и тут же одернул себя. Какой репортаж? С петлей на шее?
В самом пресс-центре я столкнулся с каким-то полузнакомым англичанином, который приехал в СССР то ли в третий, то ли в четвертый раз и знал всего несколько русских слов: «спасибо», «здравствуйте» и «водка», и по совокупности всего вышеперечисленного считал себя великим знатоком России и её обитателей. Он потащил меня в бар пресс-центра, где тут же встретил ещё каких-то знакомых. Словом, мы оказались за столиком в довольно разношерстной компании…
Я всегда чувствую, когда на меня смотрят. Не ошибся и на этот
Если бы я мог здраво оценивать ситуацию, то должен был немедленно встать и уйти из этого бара куда угодно. Такое совпадение не могло быть случайным — наверняка девчонку мне подставляли, чтобы удобнее было следить или контролировать. Но я не шевельнулся, просто не в силах был этого сделать. И момент был упущен — блондинка подошла к нашему столику в сопровождении моей рыжей незнакомки.
Тут события приняли новый, совершенно неожиданный для меня оборот: русский журналист, тоже сидевший за нашим столиком, — высокий, атлетически сложенный, более чем смазливый молодой человек, — стал вполголоса выяснять отношения с рыженькой. Говорили они тихо и быстро, половины я, естественно, не понял, тем более что одновременно должен был делать вид, что вообще ничего не понимаю. Уловил только, что какой-то человек обязательно «погубит» собеседницу юноши, и что она просто сошла с ума, доверяясь человеку «без души и сердца».
Внутренне я даже усмехнулся: сколько раз мне приходилось слышать такие высказывания в свой адрес! Если верить слухам, я разбил бессчетное число женских сердец и безвозвратно погубил множество репутаций и судеб. Чушь собачья! Было б что там разбивать и губить! А мои душа и сердце… это касалось только меня. Теперь ещё и Мари. Больше никого это не должно было ни интересовать, ни волновать.
Я подумал, что и Мари, наверное, приходилось слышать обо мне нечто подобное. Только она никому не верила, моя умница. Моя Мари…
Блондинка все-таки заставила молодого человека познакомить нас всех. Тому явно не хотелось отрываться от беседы с рыженькой, но пришлось. Девушку звали Майей, а вот имя её эффектной подруги-блондинки мгновенно вылетело у меня из головы. Только-только я хотел заговорить с Майей, напомнить ей о том, что мы уже сталкивались сегодня в аэропорту, как ситуация снова изменилась. В бар вошла группа лиц, даже я сразу опознал в них очень важных персон. И тут же понял, что там был человек, которого любила Майя, причем лицо его смутно напомнило мне кого-то очень знакомого. А ещё я понял, что у этого человека была другая женщина.
Вдруг я почувствовал ту боль, которую в этот момент должна была испытать Майя. Возможно, другие ничего и не заметили, хотя сомневаюсь. На лице молодого человека было просто написано злое торжество: мол, я тебе говорил, ты не слушала! Я не стал проверять реакцию остальных и сделал очередную глупость.
— Вы хотели показать мне Москву, — сказал я Майе по-французски.
Разумеется, это был блеф чистой воды. Ничего она мне не обещала, мы вообще обменялись всего лишь парой ничего не значащих фраз. Майя мгновенно все поняла и ухватилась за возможность уйти из этого бара и от этой компании. Она действительно отчаянно нуждалась в помощи, причем не ждала её, а надеялась, очевидно, на какое-то чудо. Или ни на что не надеялась, настолько была оглушена внезапно свалившимися на неё неприятными открытиями.