Вычислитель. Тетралогия
Шрифт:
Но оказалось, что беседа не окончилась, а всего лишь превратилась в диод с односторонней проводимостью. Невесело смеясь, Кристи принялась расчесывать перед зеркалом волосы.
– Нет, прости, ты умный, – сказала она с отвращением. – Это я дура. Размечталась… Старуха уже почти, вон сколько седых волос, а еще на что-то надеялась… Ну дура и есть. А тебе даже молодая и горячая не нужна, тебе вообще не нужна женщина так, как она нужна мужчине. Тебе математика милее, без нее ты никто, а с нею – величина. Ничего не скажешь, у тебя нормально получается, и нимб тебе не давит. По-моему, ты его даже не замечаешь, а все равно люди для тебя – только инструменты. Вот и Каин с его бандитами попал в твой инструментальный ящик. Я знаю, для чего он тебе нужен: чтобы через него командовать его бандой убийц. Так тебе проще. Есть инструменты сложные и не очень, удобные и неудобные, долговечные и ломкие, инструменты для одних работ и для других, есть инструменты умные, управляющие тупыми, а знаешь, что их роднит? Они не догадываются, что все они твои инструменты. Одна я это поняла, да и то не сразу…
«По-моему, я этого и не скрывал», – подумал Эрвин, прежде чем выйти прочь. В чем-то Кристи была права, но ее правда отдавала лютой банальщиной, как все прописные истины, проповеди и правила хорошего тона. Нужен ей крутой мужик, и притом романтический герой – взяла бы да и вылепила его из Каина, продолжительная дрессировка творит чудеса…
Вся штука в том, что не нужны ей никакие романтические герои, а нужен штампованный обыватель, скромный, но надежный добытчик, а если повезет, то еще и влюбленный олух. Старая, как мир, песня.
В этот день и в следующий Эрвина видели в самых разных уголках Сковородки. Казалось, он слоняется без дела, не находя себе места. Ну еще бы! Все было понятно видавшим виды бойцам Каина: кандидат в вожаки нервничает и дергается почем зря, заранее обрекая себя на бесславное поражение. Вероятно, Каин лишь намеком дал понять своим «орлам», какое зрелище им предстоит увидеть, но намек был прекрасно понят. Каин страховал себя от случайностей: если с ним случится что-нибудь до поединка, противнику тоже не жить.
Жизнь на Сковородке текла своим чередом. Океан катил мелкую зыбь. С материка пришла баржа, выгрузила несколько контейнеров и отбыла восвояси. Слепило солнце, сверкал осточертевший океан. Арестанты лениво занимались приборкой, их конвойный сидел в тени на ступени трапа и меланхолично жевал сухпаек, чтобы не уснуть. Благолепие и скука.
– Эй, умник! Притормози-ка!..
К бредущему из столовой Эрвину, переваливаясь, как бочка, которую кантуют, прямиком через посадочную площадку двигался Барсук.
– Слушаю.
– Это… правду ребята говорят, что с Каином драться будешь?
– А что?
– Брось. Дурная затея.
– Каин тебя послал меня уговаривать? – прищурился Эрвин. – Труса празднует?
– Тьфу ты! – обиделся Барсук. – Совсем тупой, что ли? Каин таких, как ты, на завтрак десяток съест. Ну валяй, делай как знаешь, мое дело предупредить…
– А раз дело уже сделано, то чего ты торчишь у меня на дороге?
Барсук насупился.
– Другой бы ценил, – хрипатым басом сказал он. – А ты странный. Нет, парни тебя уважают, что есть, то есть, и котелок у тебя, как видно, здорово варит, но ты не наш. Столичная штучка. Гляди не ошибись…
– Погоди-ка… – Эрвин вынул из кармана прихваченную из столовой блестящую чайную ложечку. Взяв ее кончиками большого и указательного пальцев, покачал, как маятник. – Смотри сюда и расслабься. Это поможет успокоиться. Нет никакого повода нервничать, просто скажи себе: мне тепло и уютно, мною овладевает нега, я становлюсь спокойнее… спокойнее… опасности нет, можешь закрыть глаза… твои веки тяжелеют… с твоих мышц стекает все напряжение… теплая волна баюкает тебя… ты снова в детстве… тебе хочется лечь на палубу и задрать ноги кверху…
– Ну? – глупо моргая, спросил Барсук. – И чего?
– Ничего. – Скрывая разочарование, Эрвин спрятал ложечку в карман. – Главное, не нервничай. И Каину скажи, чтобы не дрожал, авось до смерти не убью.
Барсук только буркнул что-то невразумительное, потом понял последнюю фразу как шутку, заржал и косолапо отошел. Вряд ли он когда-нибудь слыхал о гипнозе, а значит, и не знал, чему сопротивляться. Однако все равно не вышло… Сказать по правде, Эрвин не особо надеялся на свои давние и весьма дилетантские попытки освоить гипноз. Без малого десять лет прошло без упражнений в этом искусстве, да и в те времена он мог загипнотизировать в лучшем случае каждого третьего, хотя очень старался. Не тот тип психики, тут уж ничего не поделаешь. Окажись вдруг Каин гипнабельным (что вряд ли), у него заведомо не будет подходящего настроя, так что все равно ничего не получится. Да еще не факт, что Каин при его образе жизни вообще умеет расслабляться! Это не каждому дано.
Через три дня был выпущен Шпуля. В отличие от Эрвина, намозолившего всем глаза, мальчишка чурался людей и таился по углам. Белобрысый пилот по кличке Белый, впрочем, уверял, что видел Эрвина и Шпулю беседующими в укромном уголке, но даже сам не придал этому значения, поскольку видел также, как по окончании беседы Шпуля опрометью кинулся бежать, выкрикивая сквозь слезы нехорошие слова в адрес Эрвина. В том, что мальчишка получил от Каина по заслугам да еще легко отделался, не сомневался никто, а что обижается теперь на всех подряд – так и на здоровье! Ума, значит, не нажил.
В тот же день Каин остановил Эрвина, слонявшегося по своему обыкновению взад и вперед по Сковородке.
– Как самочувствие?
– Что? А, нормально.
– Оклемался, значит.
– Как будто да.
– Не передумал?
– С чего бы?
– Тогда завтра на рассвете.
– Почему так рано? – недовольно скривился Эрвин. – Я поспать люблю. Может, после завтрака?
– Как скажешь, – пожал плечами Каин. Помолчал и добавил с угрозой: – Учти, если меня завтра прохватит понос или еще что-нибудь в этом роде… смотри не пожалей. Деремся честно.
– Тогда заставь кого-нибудь пробовать то, что ты ешь, – фыркнул Эрвин. – Учреди штатную должность отведывателя блюд. А то вдруг тебя прослабит на нервной почве, а я тут при чем?
– Это ты мне говоришь – нехорошо улыбнулся Каин. – Меня – на нервной почве?
– Ну не меня же. Кстати… надеюсь, твои ребята не станут вмешиваться? Бить в спину, пускать солнечные зайчики в глаза и так далее?
– Будь спокоен.
На том и разошлись. День прошел обыкновенно. Ночью один из вахтенных как будто видел тень, мелькнувшую возле рубки связи в скудном свете голубой луны и немедленно пропавшую в черноте за рубкой, но так как никакой реакции на грозный окрик не последовало, посторонних звуков не слышалось, а дверь в рубке оказалась запертой, вахтенный решил не поднимать тревоги. К концу ночной вахты еще и не такое может померещиться.