Выхожу на связь(Очерки о разведчиках)
Шрифт:
Правда, повстанцев поддерживала Советская Армия. После того как я выпрыгнул в горящую Варшаву и информировал Центр о положении дел в восставшем городе, каждый вечер самолеты сюда сбрасывали груз: медикаменты, сухари, консервы, концентраты, сахар. Повстанцы, насколько могли, делились с жителями. Но этого было недостаточно. Чтобы насытить изголодавшуюся Варшаву, требовались ежедневно железнодорожные составы продуктов, а не десятки и даже не сотни тонн продуктов, которые можно было сбросить по воздуху.
Я присматривался и думал: откуда такой достаток у этой тетушки?
По дороге, когда мы пробирались по подвалам, под землей к себе, я спросил Юзефа:
— Как ты думаешь, что это за женщина?
— По-моему, — ответил он, — тут явно что-то неладно…
Когда мы вернулись, я поделился своими соображениями с майором Сенком. Решили понаблюдать с помощью верных людей за квартирой тетушки. А с девушкой продолжить встречи.
Вскоре мы установили, что тетушкину квартиру посещает агент английской разведки. Потом мы выяснили следующее. Наша разведчица действительно была выброшена под Варшаву, но попала к гитлеровцам в руки и затем бежала. Английская разведка каким-то образом узнала позывные нашей разведчицы и решила использовать их в собственных целях, найдя подставное лицо и поручив ей роль советской разведчицы. Надо сказать, что завербованная ими девица неплохо играла эту роль. Разоблачить ее до конца помогла мне действительная наша советская разведчица Елена Незабытовская, «Виктория», которая нашла меня в последние дни моего пребывания в Варшаве.
Обстановка в городе усложнялась. На десятый день я получил сведения от одного из офицеров Армии Крайовой о том, что Бур-Комаровский ведет переговоры с фон Дем- Бахом о капитуляции повстанцев. Это было, конечно, предательством, политическим банкротством.
Холодное дождливое утро. Улица затянута не то дымом, не то туманом. Вчера еще можно было но ней пробираться только ползком, по-пластунски. В центре города стрельбы почти нет. Она доносится только со стороны Жолибоша. Это подразделения полковника Кривичеля ведут бой. И Мокотув не сдается.
Гитлеровцы в центре в тот же день начали занимать кварталы. Майор Сенк решил со своими подразделениями пробраться на окраину города по подземным ходам и канализационным трубам. К нему примкнули многие повстанцы и офицеры Армии Крайовой. Повстанцы яростно атаковывали гитлеровцев. Пробиваясь сквозь засады, мы врывались во дворы и переулки, теряя людей под ожесточенным пулеметным огнем. Иногда нам на какое-то время удавалось оторваться от противника, и тогда мы скрывались в развалинах, готовясь к новой атаке. Сенк громко отдавал приказания. Они мгновенно доходили до каждого повстанца. Много раз участвовал я в боях, видел, как храбро дрались наши бойцы с гитлеровцами на фронте, но и здесь, в Варшаве, я увидел много незабываемых примеров самоотверженности и героизма. Повстанцы действительно сражались не на жизнь, а на смерть.
Снова появлялись гитлеровские тапки, тарахтели мотоциклы, раздавалась гортанная команда. Подъезжали грузовики, с них на ходу прыгали солдаты новых эсэсовских
Сенк отдал приказ занять полуразрушенное здание театра недалеко от Маршалковской улицы и ждать ночи.
Над грудами развалин и щебня, где когда-то был центр Варшавы, выли снаряды. Лишь изредка сквозь пороховой дым и копоть пожарищ проглядывала давно многими забытая небесная синева…
Двигаться дальше было невозможно. Может быть, когда стемнеет, удастся просочиться сквозь кольцо осаждающих?.. Но сейчас грязно-зеленые цепи гитлеровцев то и дело подкатывались со всех сторон к занятому нами зданию. Как ни были мы измучены, наши точные выстрелы не давали врагу подняться с земли. Гитлеровцы прекратили атаки и начали забрасывать нас минами. Силы были неравными. Пришлось уходить в подвалы, траншеи и исчезнуть под Варшавой.
— Юзеф! — хрипло крикнул майор Сенк, вытирая кровь с исцарапанного лица и потрескавшихся губ. Юзеф подполз.
— Ничего не забыл? — спросил Сенк, наблюдая за противником сквозь щель в стене. — Документы взяли?
— А зачем они нам? — глухо ответил Юзеф. — До Вислы все равно не добраться.
— Вы с капитаном проберетесь на тот берег! Кто ж это сделает, если не вы? Никто из нас лучше тебя не знает подземные ходы канализационных труб. Пробирайтесь по ним. Не может быть, чтобы гитлеровцы все там заняли. Как твоя рана? Ничего! Должен выдержать! Ну, капитан, попрощаемся…
Майор протягивает руку. Я не беру ее.
Сенк нахмурился и хотел что-то сказать, и вдруг над нами загудели моторы.
— Самолеты! — закричал вбежавший в подвал повстанец.
Майор выскочил за ним с ракетницей в руке. Минута — и земля заходила под ногами от взрывов.
— Наши! Наши!
Все разом кинулись к выходу из подвала. Я столкнулся с Юзефом. По лицу его текли слезы.
Наверху застучало. Так могут стучать только крупнокалиберные пулеметы в воздухе!
Мы выбежали на первый этаж и прильнули к окнам. Все кричали, размахивали винтовками, сопровождали каждую бомбу криком «ура». В ярком сиянии осветительных ракет было видно, как разбегаются гитлеровцы. Над ними с коротким ревом проносились наши штурмовики. По двору плыли клубы сизого дыма. Ко мне подошел Сенк.
— Ну вот и все, капитан. Теперь руку!
Мы обнялись, крепко поцеловались.
Я пошел за Юзефом, в последний раз оглядываясь на моих товарищей. Они глядели нам вслед и махали оружием.
Это было поздно вечером на Аллее Уездовской. Держа в здоровой руке фонарик, Юзеф по трапу спустился в канализационный колодец. Видно было, что он сразу до пояса погрузился в жидкую грязь. Я положил пистолет в нагрудный карман пиджака и спустился вслед за ним. Ледяная вода заливалась за голенища, потом поднялась выше колен, и намокшие брюки плотно прилипли к бедрам. С трудом я нащупал сапогами твердое и скользкое, вымощенное камнем дно.