Выигрывать надо уметь (сборник)
Шрифт:
– Он отсюда, из поселка?
– Да.
– Переписывайся на здоровье. Я не против. Если он спросит, ты ему так и передай, что я, дескать, не против, что желаю вам счастья и всего такого на долгие годы.
Марина повернулась ко мне, и при свете остатков заката я увидел, что она плачет. Ну вот, только слез нам и не хватало. Не понять мне этого… Один ей письма из армии пишет, второй здесь шагу не дает ступить, а она плачет!
– Понимаешь, Витя… Это будет нечестно… Ну, если я с тобой буду встречаться, а ему на письма отвечать… Он, может, только из-за меня сюда приедет… Как же мне тогда?
– А если я из-за тебя уеду
– Из-за меня?!
В ее глазах вспыхнул детский восторг. Она, наверно, первый раз почувствовала, что может как-то влиять на других людей, на их поступки. Кажется, ей понравилось это открытие.
– Ладно, Марина. Пошли.
Кроме берега и общежития здесь, в общем-то, и идти некуда. Да и дорога тоже одна. Ни с кем разойтись, ни от кого улизнуть не удастся, как бы этого ни хотелось. Думаю, поселковые условия оздоровляют нравы. Невозможно таиться, вести двойную игру, лукавить.
Попрощались мы в тот день как-то слишком уж быстро. Что-то возникло между нами, что-то появилось…
– Пока, – сказал я. – Будешь писать – обязательно передавай привет. Напиши, что я постоянно помню о нем.
– Спасибо! – обиженно бросила Марина и побежала через двор к своему крыльцу.
А чего, собственно, обижаться? Не понимаю. Тогда не понимал. Дошло до меня, когда уже в гипсе лежал, она ведь хотела, чтобы я убедил ее – не будет ничего плохого, если вообще не отвечать на письма юного ефрейтора. А я-то сдуру начал оскорбленного из себя корчить… Нет, не зря меня из института поперли, не зря. Гнать таких надо в три шеи и близко не подпускать, пока не поумнеют. Очень справедливо поступили со мной.
Едва я открыл дверь, как Юрка, не поднимаясь с кровати, произнес слова, которые в конце концов и втиснули меня в этот панцирь из гипса.
– В шахте завал, – сказал он. – На откаточном штреке.
– Что-то серьезное?
– Да нет, кровля обрушилась, перекрыла движение. Завал расчистили, но в кровле осталась дыра и из нее сыплется всякая гадость вроде валунов. Одного корейца уже трахнуло – все хотел внутрь заглянуть. Хорошо, что хоть в каске был… Главный инженер добровольцев ищет.
– Нашел?
– Какой там! Двое хотели было, а потом, как увидели корейца на носилках, сразу и отступили. Такая история была лет восемь назад. Неделю шахта стояла. Потом нашелся один… Когда купол подпер, забутовать остальное было несложно.
Направляясь в раскомандировку на следующий день, мы знали – шахта еще стоит. Кстати, дорога на шахту очень своевременно напоминает о технике безопасности и дает неплохое представление о том, что делается там, под землей. Речка, которая сейчас далеко внизу, за несколько миллионов лет перепилила сопки, и теперь на срезе невооруженным глазом можно видеть все слои, пласты, пропластки. Смятые, скомканные, перекрученные, разорванные, они на поверхности выглядят довольно красиво, этаким наглядным пособием по истории родного края. А под землей… Там хуже. Нельзя оставить ни одного метра незакрепленной кровли, на голову тут же начнут вываливаться булыжники величиной с тумбочку. Наши инженеры отказались даже от мысли ввести в забой какую-нибудь технику. Только с превеликими муками разместят комбайн, только он проработает пару смен – хлоп! – пласт исчез. Нет пласта. Где он? Выше? Ниже? Или в сторону ушел? Ищи-свищи! Для тех, кто кончил горный институт и понимает что к чему, могу сказать, что у нас на одну добычную бригаду работает тринадцать проходческих. То есть тринадцать бригад готовят забой, а одна бригада из этого забоя уголь на-гора дает. Вот так.
А вода!
Не было еще случая, чтобы дождь, который в сопках пройдет, до нас не добрался. Конечно, не сразу, но дней за пять вода просачивается и преспокойно капает – за шиворот. А весенние и осенние паводки! Туманы пойдут – и то вода прибывает! Если еще учесть, что остров находится вовсе не в Средней Азии, что туманы с дождями здесь самая что ни на есть обычная погода, остальное можно себе представить.
Так вот, идем мы с Юркой по этой дороге и видим, что навстречу белым лебедем плывет девушка Марина, а рядом с ней юный ефрейтор Саша. Я уже знал, что его зовут Саша.
– Прогуливаемся?
– Вроде того, – Марина посмотрела на меня вызывающе.
– Тоже нужно. Одобряю.
Саша улыбнулся польщенно, будто не я с ним разговаривал, а управляющий трестом товарищ Прокопенко.
– Пошли, Саша, – сказала Марина и скучающе осмотрела окрестности. Сопки осмотрела, утыканные пеньками, речушку, плакат с именами знатных людей поселка и, наконец, остановила свой взгляд на лесоскладе. Такими глазами и на лесосклад смотреть! Как все-таки не умеют еще у нас использовать собственное богатство!
– Марина, – сказал я, – тебя можно на одну минутку? – даже палец поднял – показал, что мне нужна только одна минутка.
Молча покачала головой. Нет, мол, для тебя и минуты.
– На два слова, – показал ей два пальца.
Она опять покачала головой, не отрывая взгляда от лесосклада, словно боялась, что если посмотрит на меня, то за это время там обязательно что-нибудь случится.
– Ну, тогда я так скажу…
Она быстро зыркнула на Сашу и прошла вперед.
– Марина, – начал я, – теперь, когда он приехал и тебе не нужно отвечать на его письма… Может быть, тебе и встречаться с ним не стоит? Понимаешь, для меня страшно важно – будет у нас с тобой что-то или нет…
– Пока, – сказала она. – Теперь-то уж точно ничего не будет. Ты извини меня, ладно? Пока.
Потом уже, когда я лежал на белой кровати и смотрел в белый потолок, мне принесли районную газету, где черным по белому было сказано, что мотивом моего самоотверженного поступка явилась забота о плановых показателях родного предприятия. Поскольку дело прошлое, могу признаться, что мотивом или скорее виною была та самая дорожная встреча, когда Марина с бывшим военнослужащим Сашей уходила по черной замерзшей дороге. У меня тогда появилось чувство, будто рядом возникает пустота.
Юрка защищал меня от одиночества, начальство обеспечило крышей над головой, деньгами, а особенность географического положения позволяла относиться к себе даже с некоторым почтением. Что касается духовных, вернее, душевных запросов, то с этой стороны я был защищен Мариной. И вдруг надо мной пустота и растущее чувство опасности.
Как бы там ни было, мы с Юркой сказали главному, что выложим костер. Уж больно грустное впечатление производила остановившаяся шахта. Тишина. Слышно было даже, как с кровли вода капает. И ребята сразу стали какие-то молчаливые, будто несчастье с кем случилось. А на поверхности в ожидании угля стоял пустой железнодорожный состав, а в море, недалеко от берега, – японский угольщик… И в поселке тише стало, сдержанней. Говорю же – как беда стряслась.