Выкуп

Лотар Желтоголовый, драконий оборотень, прозванный Непобедимым, Миротворцем, Устранителем Зла и ещё десятком более или менее подходящих прозвищ, смотрел ясными серыми глазами вдаль, рассеянно опираясь одной рукой о столик с книгами, картой мира и черепом, а другую положив на рукоять своего знаменитого Гвинеда. За его плечами на море разворачивался кусочек боя с Рыболовным Бродильником, которого в действительности не было. Другой угол занимал вид Лотарии, ограниченный тяжёлым белым

знаменем с золотыми кистями и эмблемой Белого Ордена. Всё было выписано так, что становилось ясно: художник никогда не видел ни Гвинеда, ни Бродильника, ни Лотарии. Более или менее похоже у него получился только Лотар.

Сухмет отвёл глаза от картины. Она была написана ясными, свежими красками на огромной, тяжёлой дубовой доске и висела в Навигацком зале княжеского терема славного торгового города Мирама. Лотар побывал тут, когда занимался делом о заговоре против законного правителя Мирами, отца недавно умершей княгини Светоки, правительницы Мирама, супруги старого друга Желтоголового — известного Рубоса из Мирама.

Сам Рубос заставлял себя ждать, но послал крепенького старичка, чтобы тот сообщил дорогим гостям, что вот-вот выйдет. Дорогих гостей было трое.

Сухмет, странно сморщившийся и согнувшийся за те семь лет, что прошли после гибели Лотара. Его слуга и ученик Джа Ди, фой, ставший незаменимым человеком в Белом Ордене. И глава Ордена, Великий Магистр Стак КамЛут.

Ди, как и положено ученику, стоял на приличном расстоянии, чтобы не раздражать Сухмета, и смотрел в окна терема. Стак, воин, выученик драконьего оборотня и учитель воинов, ждал с нерушимым спокойствием, разглядывая коллекцию оружия, развешанную по залу. Лишь Сухмет, как всегда, выказывал нетерпение.

Он расхаживал от одной стены зала до другой, громче обычного постукивая посохом Гурама, на который опирался едва ли не как на обычную трость, и покашливал, поглядывая на портрет Лотара. Чувствовалось, что картина ему не нравится, как не нравилось и затянувшееся ожидание. Лишь Ди догадывался, что Сухмет, маг и прорицатель, слава о котором разнеслась по всему миру, участник устранения Нахаба, создатель новейшей школы колдовства, по работам которого учились маги Западного континента, нервничает, думая о предстоящем разговоре.

Но даже Ди не догадывался, что Сухмет побаивается не только отказа Рубоса, но, как ни странно, и его согласия. Собственно, Сухмет не хотел любого исхода, который должен был свершиться в результате его плана. Но отступать от него старик — а это, к сожалению, стало за последние годы слишком заметно — не намеревался ни в коем случае.

Хлопнула дверь, и по сухим доскам пола зашуршали тяжёлые, медленные шаги. Крепенький старичок выпрямился, стукнул своим посохом на весь зал и величественно отчеканил:

— Его высочество, господин соправитель…

— Хватит, Рафус, этим людям нет нужды величать меня по титулам. — И в зал вошёл Рубос.

Сухмет тем не менее

склонен был вести дело более формально. Он показал глазами, чтобы Ди и Стак встали у него за спиной, и все трое весьма торжественно поклонились. Рубос всплеснул руками, молча негодуя, но Рафус удалился с выражением не только достоинства, но и удовольствия на лице. По его мнению, друзья или не друзья, но любой разговор с Рубосом из Мирама должен был начинаться официально. А дальше — хоть по плечу хлопай или Капитаном Наёмников величай.

Рубос принуждён был тоже поклониться, потом дошёл до меньшего трона Мирама и уселся в него. Более высокий трон, стоящий рядом, оставался пустым. Рубос посмотрел на него глазами, в которых застыло недоумение.

Затем он повёл рукой перед собой:

— Прошу вас, друзья, садитесь, передо мной вам нет нужды тянуться.

Сухмет проворчал:

— Перед троном сидеть… Как-то неудобно. В таких случаях дело не в людях, Рубос, а в символе власти.

Рубос улыбнулся и сразу стал похож на того самого вояку, наёмника и путешественника, каким был когда-то.

— Ну, это всё же не зал для торжественных приёмов, а бывший Навигацкий зал, место совещаний и приёмов пусть высоких, но дружественных гостей. В парадном я и сам постеснялся бы… гм… не соблюдать традиций.

Тотчас, словно из-под земли, за спиной Сухмета появился высокий резной стул, подставленный расторопным Ди. Сухмет сел, Стак и фой остались на ногах.

— Как я понимаю, Навигацкий зал в прошлом. А что тут будет?

— Зал Лотара Желтоголового, — твёрдо, чуть ли не с вызовом ответил мирамец. — Пока художники написали только одну картину о его подвигах, но скоро будут ещё три. Со временем я рассчитываю…

— Эта картина не очень похожа на то, как было дело, — с нажимом ответил Сухмет. — Он и меч никогда не держал у пояса…

Рубос вздохнул:

— Я знаю, но ничего не мог поделать. Они художники, Сухмет, а не воины. Они никогда не видели того, что видели мы, и не годится из-за этого отказывать им в работе. — Все помолчали, Рубос продолжил: — Да и не важно это — как он носил Гвинед. Я всего лишь хочу, чтобы люди не забыли его. В последнее время, знаешь ли, я немало думаю о будущем.

Сухмет поднял голову и медленно произнёс:

— Да, Рубос, о будущем в самом деле следует думать. Снова в зале повисла тишина. Вдруг заговорил Ди:

— Мы ещё не принесли тебе личных соболезнований по поводу смерти твоей Светоки, князь Рубос. Рубос махнул рукой:

— Что толку в соболезнованиях? Я знаю, Сухмет, ты был чем-то занят, иначе приехал бы на похороны сам, а не прислал Шивилека… — Рубос потряс головой. —До сих пор не понимаю, как же так? Она была так молода! Но я тут, а её нет! Как это происходит, Сухмет?

— Так и происходит, господин. Годы не щадят никого. — Сухмет внимательно посмотрел на Рубоса. — Что ты делаешь вечерами?