Выкуп
Шрифт:
Костя был его единственным племянником. Старшая сестра Люся вышла замуж рано, влюбившись до беспамятства в артиста цирка. Ещё бы: эквилибрист-жонглёр, гибкий и ловкий как пантера, поразил её воображение. Эдик – Эдуард был душой любой компании, очаровательно пел под гитару и приблатнённые песенки, и лирические романсы, забавно рассказывал невероятные гастрольные истории. Люська быстро забеременела и родила уже через четыре месяца после свадьбы. Это произошло перед самым уходом Вадима в армию. А когда он вернулся, маленький Коська уже бегал вовсю. Его папаша-циркач появлялся в семье наездами: то гастролировал
Так что Костя своего отца почти не помнил. Мужчиной, которого он знал и видел с детства, был дядя Вадим. Когда у Вадима Сергеевича появилась своя семья и сын, он не охладел к племяннику. Костя рос под его покровительством. И престижный колледж, и бизнес-институт племяннику финансировал Барков. Год заставил племянника покрутиться брокером на финансово-торговой бирже, потом взял в свой банк. Сначала начальником отдела валютных операций, потом – вторым исполнительным директором. Парень был смышлёный, оборотистый, да и не мальчишка уже – 27 лет. Обладал Константин и прекрасной коммерческой интуицией: обострённо чуял и беспроигрышную выгоду, и опасные ситуации. Иногда Вадим Сергеевич восхищённо думал: «Надо же, что значит гены! Отца не знал, а жонглирует и равновесие держит почти так же!»
Вообщем, Костя был хваткий финансист и хороший ему помощник. И Барков радовался этому, поскольку на сына Олега не слишком-то рассчитывал. Сын начинал учиться здесь, в инженерно-экономическом институте, но после той криминальной истории, из которой он вышел чуть ли не героем, попросился за границу. И вот уже почти два года он – в Кембридже. Вадим Сергеевич радовался: именно этот университет славился своим преподаванием экономических наук. Кембриджская школа! Но, вернувшись на каникулы после первого года учёбы, Олег сказал, что кроме экономических лекций посещает ещё юридические и кое-что из гуманитарных. Вадим Сергеевич тогда пожал плечами:
– Юридические знания иметь – это отлично! А гуманитарные… Что именно?
– История, английская литература.
– Ну, если не в ущерб основным наукам…
– Ты же меня знаешь, папа! Я или делаю на отлично, или совсем не делаю… Не беспокойся, я везде успеваю.
Но Вадиму Сергеевичу всё же показалось, что сын охладел к экономике. Как бы, вернувшись вскоре на каникулы домой, Олег не заявил, что полностью занялся историей и литературой. А экономику бросил – совсем, чтобы не делать плохо.
Впрочем, Барков всегда понимал, что сын у него – слишком романтическая натура, чтобы стать настоящим финансистом. Уезжая в Англию, Олег, например, подарил свой мотоцикл – шикарный «Харлей-Девидсон», – соседскому мальчику, которого спас. Серёжа и его отец, журналист Игорь Лунёв, отказывались от такого дорогого подарка. Но Олег настаивал, и, в конце концов, сошлись на том, что Серёжа будет пользоваться «Харлеем» в отсутствие Олега. Мальчик получил ключи от
Глава 5
Через полчаса, приняв твёрдое решение, Барков снова сел в свою машину и покатил к банку. Попросив секретаря отодвинуть на час все назначенные встречи, он вызвал к себе Константина. Но и с ним не стал вести разговор в кабинете. Периодически Барков проверял свой кабинет, опасаясь подслушивающих и записывающих устройств. Нет, он не боялся каких-то официальных органов – они все были «схвачены» и приручены. Перепроверять его могли только совладельцы и партнёры. И напрасно: в общих делах с ними он был честен и деловые разговоры вёл безбоязненно. Но нынешний случай – совершенно особенный. Стоит перестраховаться. Потому, когда Костя стремительно распахнул двери кабинета, Вадим Сергеевич встал ему навстречу.
– Что-то душно мне здесь, голова с дороги тяжёлая, соображаю плохо. Давай, дорогой, выйдем на свежий воздух, покурим.
Смешно, конечно, было говорить о духоте: в кабинете работали отличный кондиционер и освежитель воздуха. Но предлог годился любой.
Они вышли через запасной выход – охранник козырнул, пропуская их, – в ту часть прибанковского сквера, которая не просматривалась с улицы. Здесь был устроен поистине тихий райский уголок: берёзки, голубые ели, удобные скамейки между ними. Костя посматривал на дядю сдержанно-удивлённо. Барков подвёл племянника к скамье, сел и достал письмо.
– Прочти. Только что вынул из почтового ящика.
Костя прочёл, поднял глаза на дядю, но ещё с полминуты молчал, покусывая губы. Потом сказал голосом, полным сомнения:
– Это не бред сумасшедшего? Вправду может такое быть? И бабушка Липа, и дед Венедикт?..
– В том-то и дело, Костик, что обе смерти произошли, как говорится, «при неясных обстоятельствах». В таких случаях ведётся следствие. Но смерть Олимпиады Петровны списывают на старческий склероз, которого у неё не было! А убийство Венедикта Антоновича признают, но считают случайным, непреднамеренным. Это письмо ставит все точки над «и» – всё сразу становится на свои места.
– Но как же можно… так – сразу, без предупреждения! А вдруг ты бы и так согласился?
– А вдруг нет? Или не поверил бы в серьёзность угроз…
– Но… нет! – Костя замотал головой. – Я никогда такого не слыхал! Если ни с того, ни с сего взять и убить близких людей, человек может так обозлиться, что к нему и не подступишься!
– Ах, мальчик, ты не понимаешь! Расчёт тонкий и психологически верный. Убили дальних родственников, а угрожают самым близким. Страх должен оказаться сильнее злости… Так и получилось.
– Близким… Это и мне, что ли?
– Ну, ну… – Вадим Сергеевич ласково обнял Костю за плечи. – Не бледней. Я никого из вас под угрозу не подставлю. В конце концов, деньги это просто деньги. И шантажисты эти правы: я найду способ перебросить на их счёт.
– А счёт?
– Я его уже получил. Банк в Майами.
– Ого! – Костя ненадолго умолк. – Но, дядя, а ты не задумывался, кто же это… Кто они?
Вадим Сергеевич взял у племянника письмо, аккуратно сложил его и спрятал во внутренний карман пиджака. Он уже выкурил одну сигарету, но сейчас вновь щёлкнул зажигалкой, затягиваясь следующей.