Выпуск II. Том 6
Шрифт:
Пуаро заметил:
– Это, впрочем, довольно правдоподобно.
– Возможно, мсье Пуаро. Но не соответствует тому, что кое-кто слышал от нее. И потом – сцена, происшедшая на следующее утро. Филипп Блейк невольно услыхал часть одного разговора, а Эльза Гриер – другую. Состоялся разговор в библиотеке, между мистером и миссис Крейл. Филипп Блейк был в холле, а Эльза Гриер во дворе, около открытого окна библиотеки.
– И что же они услыхали?
– Мистер Блейк слышал, как миссис Крейл сказала: «Ты и твои женщины… Я бы убила тебя! Когда-нибудь я убью тебя!»
– Даже ни намека на самоубийство?
– Именно так. Ни единого! Ничего похожего на «Если ты это сделаешь, я покончу с собой». Показания мисс Гриер и Филиппа Блейка очень схожи. По ее словам, мистер Крейл произнес: «Попробуй разумно разобраться в этом, Кэролайн. Я сердечно отношусь к тебе и всегда буду желать добра тебе и ребенку. Но я женюсь на Эльзе. Мы с самого начала договорились, что будем свободны в своем браке, не так ли?» На это миссис Крейл ответила: «Чудесно! Чтоб ты потом ни говорил, что я тебя не предупреждала…» – «О чем ты?» – спросил он. И она ответила: «Я люблю тебя и не собираюсь терять. Я скорее убью тебя, чем позволю уйти к этой девке».
Пуаро чуть задвигался.
– Мне кажется, – пробормотал он, – слишком неразумно со стороны Эльзы Гриер вызывать подобные реакции. Тем паче что миссис Крейл могла довольно просто отказаться от развода.
– У меня было несколько показаний свидетелей по этому поводу, – сказал Хейл. – Миссис Крейл кое-что рассказала Мередиту Блейку. Это их старый и верный друг. Крайне удрученный, он обменялся с мистером Крейлом некоторыми мыслями. Это было, я думаю, на следующий день. Мистер Блейк упрекал своего друга, тактично сказав ему, каким для него было бы огорчением, если бы такая семья, как семья Крейл, разрушилась. Кроме того, он подчеркнул и тот факт, что Эльза Гриер слишком молода и что едва ли разумно таскать молодую девушку по судам. На это мистер Крейл ответил, улыбаясь: «У Эльзы совсем иные мысли на этот счет. Она являться в суд не будет. Мы все уладим как надо».
Пуаро заметил:
– Тем более неосмотрительно со стороны мисс Гриер выдавать свои планы.
Инспектор Хейл воскликнул:
– Вы же знаете женщин! Они способны схватить соперницу за горло! Во всяком случае, ситуация была, наверное, очень сложная. Не могу понять, как мог мистер Крейл допустить, чтобы все так случилось. Как полагает Мередит Блейк, он прежде всего хотел закончить свою картину. Вы считаете, это имеет какой-то смысл?
– Да, любезный друг. Я считаю, что имеет.
– А я – нет. Выходит, что он сам днем с огнем искал себе беду?
– Наверное, он был очень сердит на девушку из-за того, что она все выболтала.
– О, он был разгневан! Об этом говорил и Мередит Блейк. Но если он все же должен был закончить картину, то я не понимаю, почему он не мог работать с фотографией? Я знаю одного парня, который рисует таким образом пейзажи… Еще как рисует!
Пуаро покачал головой.
– Я понимаю Крейла-художника. И вы должны понять, что в то время для Крейла, видимо, не существовало ничего, кроме его картины. Как бы он ни хотел жениться на девушке, на первом плане все равно была картина. Поэтому он и надеялся, что закончит ее до того, как их отношения станут известны. А девушка воспринимала все иначе. У женщин на первом плане всегда любовь.
– А то я не знаю, – сказал Хейл с пренебрежением.
– Но мужчины, – продолжал Пуаро, – а особенно художники, думают иначе.
– Художники… – презрительно бросил инспектор полиции. – Болтовня об искусстве… Я никогда его не понимал и никогда, видимо, не пойму! Посмотрели бы вы на ту картину, которую нарисовал Крейл! Совсем лишена симметрии. Он изобразил девушку, у которой как будто болят зубы. А стена вышла совсем кривой. Неприятно смотреть. Долгое время я не мог избавиться от этого изображения. Оно мне являлось даже во сне. Больше того, оно испортило мне зрение: мне везде начали мерещиться зубцы, стены и прочая ерунда. Ну и женщины, конечно.
Пуаро улыбнулся:
– Вы не отдаете себе отчета, что делаете комплимент искусству Крейла.
– Ничего подобного! Разве художник не может создать что-то такое милое и веселое, приятное для глаза? Зачем он вкладывает столько сил, а рисует бог знает что?
– Кое-кто из нас, мой друг, находит красоту в странных вещах.
– Девушка была хороша, ничего не скажешь. На лице будто маска из грима, а на самой почти ничего. Не забывайте, что все это происходило шестнадцать лет тому назад. Возможно, сегодня никто бы ничего и не сказал. Но тогда… Меня и то шокировало. Шорты и блузка из грубого полотна, слишком открывающая белую шею, и больше ничего!
– Я вижу, вы помните довольно хорошо эти подробности, – не без лукавства заметил Пуаро.
Хейл покраснел.
– Я только передаю вам те впечатления, которые у меня остались от картины, – сурово ответил он.
– Конечно, конечно, – успокоил его Пуаро. – Выходит, главными свидетелями против миссис Крейл были Филипп Блейк и Эльза Гриер?
– Вот именно. И оба держали себя вызывающе. Как свидетель была вызвана и гувернантка. Ее показания произвели большое впечатление на присяжных. Она была полностью на стороне миссис Крейл, всем своим существом. Но она честная женщина и говорила правду, не пытаясь каким-то образом обвинить кого-либо.
– А Мередит Блейк?
– Он был страшно расстроен этой историей. И была причина! Он укорял себя за свое пристрастие к изготовлению лекарств из растений. В этом упрекала его и полиция. Цикута упоминается в параграфе первом закона об отравителях. Но он отделался лишь строгим предупреждением. Поскольку Блейк был другом и мистера Крейла, для него это было тяжелым ударом. К тому же, будучи человеком замкнутым, нелюдимым, он не терпел сплетен.
– Младшая сестра миссис Крейл не давала показаний?
– Нет. Не было необходимости. Она не слыхала, как миссис Крейл угрожала своему мужу, а все остальное мы в такой же мере могли узнать от других. Она только видела, как миссис Крейл подошла к холодильнику и достала оттуда бутылку пива. Конечно, защита могла пригласить ее явиться на процесс для того, чтобы заявить, что миссис Крейл отнесла бутылку прямо в сад, ничего в нее не доливая. Но это не имело никакой связи с делом, поскольку мы совсем не утверждали, что в бутылке с пивом была цикута.